– Я ему и не советовал бы… Когда же ты начнешь работать?
– Первого августа.
– Ну, тогда еще остается немало времени. Может быть, подыщем что-нибудь другое. Но так или иначе, мы безусловно будем твоими покупателями.
– Разве у тебя есть патефон?
– Нет, но я, разумеется, немедленно приобрету его. А вся эта история мне определенно не нравится.
– А мне нравится, – сказала она. – Ничего путного я делать не умею. Но с тех пор как ты со мной, все стало для меня гораздо проще. Впрочем, не стоило рассказывать тебе об этом.
– Нет, стоило. Ты должна мне всегда говорить обо всем.
Поглядев на меня, она сказала:
– Хорошо, Робби. – Потом она поднялась и подошла к шкафчику:
– Знаешь, что у меня есть? Ром. Для тебя. И, как мне кажется, хороший ром.
Она поставила рюмку на столик и выжидательно посмотрела на меня.
– Ром хорош, это чувствуется издалека, – сказал я. – Но почему бы тебе не быть более бережливой, Пат? Хотя бы ради того, чтобы оттянуть все это дело с патефонами?
– Не хочу.
– Тоже правильно.
По цвету рома я сразу определил, что он смешан. Виноторговец, конечно, обманул Пат. Я выпил рюмку.
– Высший класс, – сказал я, – налей мне еще одну. Где ты его достала?
– В магазине на углу.
«Какой-нибудь паршивый магазинчик деликатесов», – подумал я, решив зайти туда при случае и высказать хозяину, что я о нем думаю.
– А теперь мне, пожалуй, надо идти, Пат? – спросил я.
– Нет еще…
Мы стояли у окна. Внизу зажглись фонари.
– Покажи мне свою спальню, – сказал я. Она открыла дверь и включила свет. Я оглядел комнату, не переступая порога. Сколько мыслей пронеслось в моей голове!
– Значит, это твоя кровать, Пат?.. – спросил я наконец.
Она улыбнулась:
– А чья же, Робби?
– Правда! А вот и телефон. Буду знать теперь и это… Я пойду… Прощай, Пат.
Она прикоснулась руками к моим вискам. Было бы чудесно остаться здесь в этот вечер, быть возле нее, под мягким голубым одеялом… Но что-то удерживало меня. Не скованность, не страх и не осторожность, – просто очень большая нежность, нежность, в которой растворялось желание.
– Прощай, Пат, – сказал я. – Мне было очень хорошо у тебя. Гораздо лучше, чем ты можешь себе представить. И ром… и то, что ты подумала обо всем…
– Но ведь все это так просто…
– Для меня нет. Я к этому не привык.
Я вернулся в пансион фрау Залевски и посидел немного в своей комнате. Мне было неприятно, что Пат чем-то будет обязана Биндингу. Я вышел в коридор и направился к Эрне Бениг.
– Я по серьезному делу, Эрна. Какой нынче спрос на женский труд?
– Почему это вдруг? – удивилась она. – Не ждала такого вопроса. Впрочем, скажу вам, что положение весьма неважное.
– И ничего нельзя сделать?
– А какая специальность?
– Секретарша, ассистентка… Она махнула рукой:
– Сотни тысяч безработных… У этой дамы какая-нибудь особенная специальность?
– Она великолепно выглядит, – сказал я.
– Сколько слогов? – спросила Эрна.
– Что?
– Сколько слогов она записывает в минуту? На скольких языках?
– Понятия не имею, – сказал я, – но, знаете… для представительства…
– Дорогой мой, знаю все заранее: дама из хорошей семьи, когда-то жила припеваючи, а теперь вынуждена… и так далее и так далее. Безнадежно, поверьте. Разве что кто-нибудь примет в ней особенное участие и пристроит ее. Вы понимаете, чем ей придется платить? А этого вы, вероятно, не хотите?
