хозяйке. Лучков молча поклонился; Кистер пробормотал обычное: 'Весьма рад...' Г-н Перекатов подошел к полковнику, крепко-пожал ему руку и с чувством посмотрел ему в глаза. Полковник немедленно насупился. Начались танцы. Кистер пригласил Машеньку. В то время процветал еще экосез.
- Скажите мне, пожалуйста,- сказала ему Маша, когда, проскакав раз двадцать до конца залы, они стали наконец в первые пары,- отчего ваш приятель не танцует?
_ Какой приятель?
Маша концом веера указала на Лучкова.
- Он никогда не танцует,-возразил Кистер.
- Зачем же он приехал? Кистер немного смешался. _ Он желал иметь удовольствие... Машенька его перебила:
_ Вы, кажется, недавно переведены в наш полк?
- В ваш полк,-заметил с улыбкой Кистер,-нет, недавно.
- Вы здесь не скучаете?
_ Помилуйте... Я здесь нашел такое приятное общество... а природа!..Кистер пустился в описание природы. Маша слушала его, не поднимая головы. Авдей Иванович стоял в углу и равнодушно посматривал на танцующих.
- Сколько лет господину Лучкову? - спросила она вдруг.
- Лет... лет тридцать пять, я думаю,- возразил Кистер. _ Он, говорят, человек опасный... сердитый,- поспешно прибавила Маша.
- Он немного вспыльчив... но, впрочем, он очень хороший человек.
- Говорят, все его боятся? Кистер засмеялся.
- А вы?
- Мы с ним приятели.
- В самом деле?
- Вам, вам, вам,-кричали им со всех сторон. Они встрепенулись и пустились опять скакать боком чрез всю залу.
- Ну, поздравляю тебя,- сказал Лучкову Кистер, подходя к нему после танца,- хозяйская дочь то и дело расспрашивала меня о тебе.
- Неужели? - презрительно возразил Лучков.
- Честный человек! А ведь она очень собой хороша; посмотри-ка.
- А какая из них она? Кистер указал ему Машу.
- А! недурна! - И Лучков зевнул.
- Холодный человек! - воскликнул К.истер и побежал приглашать другую девицу.
Авдею Ивановичу очень понравилось известие, сообщенное Кистером, хоть он и зевнул, и даже громко зевнул. Возбуждать любопытство - сильно льстило его самолюбию; любовь он презирал - на словах... а внутренне чувствовал сам, что трудно и хлопотно заставить полюбить себя. Трудно и хлопотно заставить полюбить себя; но весьма легко и просто прикидываться равнодушным, молчаливым гордецом. Авдей Иванович был дурен собою и немолод; но зато пользовался страшной славой - и, следовательно, имел право рисоваться. Он привык к горьким и безмолвным наслаждениям угрюмого одиночества; не в первый раз обращал он на себя внимание женщин; иные даже старались сблизиться с ним, но он их отталкивал с ожесточенным упрямством; он знал. что не к лицу ему нежность (в часы свиданий, откровений он становился сперва неловким и пошлым, а потом, с досады, грубым до плоскости, до оскорбления); он помнил, что две-три женщины, с которыми он некогда знался, охладели к нему тотчас после первых мгновений ближайшего знакомства и сами с поспешностью удалились от него... а потому он и решился наконец оставаться загадкой и презирать то, в чем судьба отказала ему... Другого презрения люди вообще, кажется, не знают. Всякое откровенное,непроизвольное, то есть доброе, проявление страсти не шло к Лучкову; он должен был постоянно сдерживать себя, даже когда злился. Одному Кистеру не становилось гадко, когда Лучков заливался хохотом; глаза доброго немца сверкали благородной радостью сочувствия, когда он читал Авдею любимые страницы из Шиллера, а бретер сидел перед ним, понурив голову, как волк...
Кистер танцевал до упаду. Лучков не покидал своего уголка, хмурил брови, изредка украдкой взглядывал на Машу - и, встретив ее взоры, тотчас придавал глазам своим равнодушное выражение. Маша раза три танцевала с Кисте-ром. Восторженный юноша возбудил ее доверенность. Она довольно весело болтала с ним, но на сердце ей было неловко. Лучков занимал ее.
Загремела мазурка. Офицеры -пустились подпрыгивать, топать каблуками и подбрасывать плечами эполеты; статские тоже топали каблуками. Лучков все не двигался с своего места и медленно следил глазами за мелькающими парами. Кто-то тронул его рукав... он оглянулся; его сосед указывал ему на Машу. Она стояла перед ним, не поднимая глаз, и протягивала ему руку. Лучков сперва посмотрел на нее с недоумением, потом равнодушно снял палаш, бросил шляпу на пол, неловко пробрался между кресел, взял Машу за руку - и пошел вдоль круга, без припрыжек и топаний, как бы нехотя исполняя неприятный долг... У Маши сильно билось сердце.
- Отчего вы не танцуете?-спросила она его наконец.
- Я не охотник,- отвечал Лучков.- Где ваше место?
- Вон там-с.
Лучков довел Машу до ее стула, спокойно поклонился ей, спокойно вернулся в свой угол... но весело в нем шевельнулась желчь.
Кистер пригласил Машу.
- Какой ваш приятель странный! _ А он вас очень занимает...- сказал Федор Федорович, плутовски прищурив свои голубые и добрые глаза.
- Да... он, должно быть, очень несчастлив.
- Он несчастлив? С чего вы это взяли? - И Федор Федорович засмеялся.
- Вы не знаете... Вы не знаете...- Маша важно покачала головой.
- Да как же мне не знать?..
Маша опять покачала головой и взглянула на Лучкова. Авдей Иванович заметил этот взгляд, пожал незаметно плечами и вышел в другую комнату. III
Прошло несколько месяцев с того вечера. Лучков ни разу не был у Перекатовых. Зато Кистер посещал их довольно часто. Ненила Макарьевна его полюбила, но не она привлекала Федора Федоровича. Маша ему нравилась. Как человек неопытный и невыболтавшийся, он находил большое удовольствие в обмене чувств и мыслей и добродушно верил в возможность возвышенной и спокойной дружбы между молодым человеком и молодой девушкой.
Однажды тройка сытых и резвых лошадок примчала его к дому г-на Перекатова. День был летний, душный и знойный. Нигде ни облака. Синева неба по краям сгущалась до того, что глаз принимал ее за грозовую тучу. Дом, построенный г-м Перекатовым на летнее жительство с обыкновенной степной предусмотрительностию, был обращен окнами прямо на солнце. Ненила Макарьевна с утра велела затворить все ставни. Кистер вошел в гостиную, прохладную и полумрачную. Свет ложился длинными чертами по полу, короткими и частыми полосками по стенам. Семейство Перекатовых ласково встретило Федора Федоровича. После обеда Ненила Макарьевна отправилась на отдых к себе в спальню; г. Перекатов уместился в гостиной на диване; Маша села подле окна за пяльцы; Кистер против нее. Маша, не раскрывая пялец, слегка приложилась к ним грудью и подперла голову руками. Кистер начал ей что-то рассказывать; она слушала его без внимания, как будто ждала чего-то, изредка взглядывала на отца и вдруг протянула руку.
- Послушайте, Федор Федорович... да только говорите потише... папенька заснул.
Действительно, г-н Перекатов, по обыкновению, заснул, сидя на диване, закинув голову и раскрыв немного рот.
-- Что вам угодно? - с любопытством спросил Кистер.
-- Вы будете надо мной смеяться.
- Помилуйте!..
Маша опустила голову, так что только верхняя часть ее лица осталась не закрытой руками, и вполголоса, не без замешательства, спросила Кистера: отчего он никогда не привезет с собой г-на Лучкова?
