Наталья Петровна. Упрек? (Помолчав.) Нет, я теперь точно вижу: вы не проницательны.
Р а к и т и н. Может быть... но так как я наблюдаю за вами с утра до вечера, то позвольте мне сообщить вам одно замечание...
Наталья Петровна. На мой счет? Сделайте одолжение.
Р а к и т и н. Вы на меня не рассердитесь?
Наталья Петровна. Ах нет! Я бы хотела, да нет.
Ракитин. Вы с некоторых пор, Наталья Петровна, находитесь в каком-то постоянно раздраженном состоянии, и это раздраженье в вас невольное, внутреннее: вы словно боретесь сами с собою, словно недоумеваете. Перед моей поездкой к Криницыным я этого не замечал; это в вас недавно.
Наталья Петровна чертит зонтиком перед собой.
Вы иногда так глубоко вздыхаете... вот как усталый, очень усталый человек вздыхает, которому никак не удается отдохнуть.
Наталья Петровна. Что ж вы из этого заключаете, господин наблюдатель?
Ракитин. Я ничего... Но меня это беспокоит.
Наталья Петровна. Покорно благодарю за участие.
Ракитин. И притом...
Наталья Петровна (с некоторым нетерпением). Пожалуйста, переменимте разговор.
Молчание.
Ракитин. Вы никуда не намерены выехать сегодня? Наталья Петровна. Нет. Ракитин. Отчего же? Погода хорошая. Наталья Петровна. Лень.
Молчание.
Скажите мне... ведь вы знаете Большинцова?
Ракитин. Нашего соседа, Афанасья Иваныча?
Наталья Петровна. Да.
Ракитин. Что за вопрос? Не далее как третьего дня мы с ним у вас играли в преферанс.
Наталья Петровна. Что он за человек, желаю я знать.
Ракитин. Большинцов?
Наталья Петровна. Да, да, Большинцов.
Ракитин. Вот уж этого я, признаться, никак не ожидал!
Наталья Петровна (с нетерпением). Чего вы не ожидали?
Ракитин. Чтобы вы когда-нибудь стали спрашивать о
Большинцове! Глупый, толстый, тяжелый человек - а впрочем, дурного ничего об нем сказать нельзя.
Наталья Петровна. Он совсем не так глуп и не так тяжел, как вы думаете.
Ракитин. Может быть. Я, признаюсь, не слишком внимательно изучал этого господина.
Наталья Петровна (иронически). Вы за ним не наблюдали?
Ракитин (принужденно улыбается). И с чего вам вздумалось...
Наталья Петровна. Так!
Опять молчание.
Ракитин. Посмотрите, Наталья Петровна, как хорош этот темно-зеленый дуб на темно-синем небе. Он весь затоплен лучами солнца, и что за могучие краски... Сколько в нем несокрушимой жизни и силы, особенно когда вы его сравните с той молоденькой березой... Она словно вся готова исчезнуть в сиянии, ее мелкие листочки блестят каким-то жидким блеском, как будто тают, а между тем и она хороша...
Наталья Петровна. Знаете ли что, Ракитин? Я уже давно это заметила... Вы очень тонко чувствуете так называемые красоты природы и очень изящно, очень умно говорите об них... так изящно, так умно, что, я воображаю, природа должна быть вам несказанно благодарна за ваши изысканно счастливые выражения; вы волочитесь за ней, как раздушенный маркиз на красных каблучках за хорошенькой крестьянкой... Только вот в чем беда: мне иногда кажется, что она никак бы не могла понять, оценить ваших тонких замечаний, точно так же, как крестьянка не поняла бы придворных учтивостей маркиза; природа гораздо проще, даже грубее, чем вы предполагаете, потому что она, слава богу, здорова... Березы не тают и не падают в обморок, как нервические дамы.
Ракитин. Quelle tirade!1 Природа здорова... то есть, другими словами, я болезненное существо.
Наталья Петровна. Не вы одни болезненное существо, оба мы с вами не слишком здоровы.
Ракитин. О, мне известен также этот способ говорить другому самым безобидным образом самые неприятные вещи... Вместо того чтобы сказать ему, например, прямо в лицо: ты, братец, глуп, стоит только заметить ему с добродушной улыбкой: мы ведь, дескать, оба с вами глупы.
Наталья Петровна. Вы обижаетесь? Полноте, что за вздор! Я только хотела сказать, что мы оба с вами... слово болезненный - вам не нравится... что мы оба стары, очень
стары.
1 Какая тирада! (франц.)
Р а к и т и н. Почему же стары? Я про себя этого не думаю.
Наталья Петровна. Ну, однако, послушайте; вот мы с вами теперь сидим здесь... может быть, на этой же самой скамейке, за четверть часа до нас, сидели... два точно молодые существа.
Ракитин. Беляев и Верочка? Конечно, они моложе нас... между нами несколько лет разницы, вот и все... Но мы от этого еще не старики.
Наталья Петровна. Между нами разница не в одних
летах. ..
Ракитин. А! я понимаю... Вы завидуете их... naivete , их свежести, невинности... словом, их глупости...
Наталья Петровна. Вы думаете? А! вы думаете, что они глупы? у вас, я вижу, все глупы сегодня. Нет, вы меня не понимаете. Да и притом... глупы! Что за беда! Что хорошего в уме, когда он не забавляет?.. Ничего нет утомительнее невеселого ума.
Ракитин. Гм. Отчего вы не хотите говорить прямо, без обиняков? я вас не забавляю - вот что вы хотите сказать... К чему вы ум вообще за меня грешного заставляете страдать?
Наталья Петровна. Это вы все не то...
Катя выходит из малинника.
Что это, ты малины набрала, Катя?
Катя. Точно так-с. Наталья Петровна. Покажи-ка..
Катя подходит к ней.
Славная малина! Какая алая... а твои щеки еще алей.
Катя улыбается и потупляет глаза. Ну, ступай.
Катя уходит.
Ракитин. Вот еще молодое существо в вашем вкусе. Наталья Петровна. Конечно. (Встает.) '. Ракитин. Куда вы?
Наталья Петровна. Во-первых, я хочу посмотреть, что делает Верочка... Пора ей домой... а во-вторых, признаюсь,
1 Наивности (франц ).
наш разговор что-то мне не нравится. Лучше на некоторое время прекратить наши рассуждения о природе и молодости. Ракитин. Вам, может быть, угодно гулять одной? Наталья Петровна. По правде сказать, да. Мы увидимся скоро... Впрочем, мы расстаемся друзьями? (Протягивает ему руку.)
Ракитин (вставая). Еще бы! (Жмет ей руку.) Наталья Петровна. До свиданья. (Она раскрывает зонтик и уходит налево.)
Ракитин (ходит некоторое время взад и вперед). Что с ней? (Помолчав.) Так! каприз. Каприз? Прежде я этого в ней не замечал. Напротив, я не знаю женщины, более ров-ной в обхожденье. Какая причина?.. (Ходит опять и вдруг останавливается.) Ах, как смешны люди, у которых одна мысль в голове, одна цель, одно занятие в жизни... Вот как я, например. Она правду сказала: с утра до вечера наблюдаешь мелочи и сам становишься мелким... Все так; но без нее я жить не могу, в ее присутствии я более чем счастлив; этого чувства нельзя назвать счастьем, я весь принадлежу ей, расстаться с нею мне было бы, без всякого преувеличения, точно то же, что расстаться с жизнию. Что с ней? Что значит эта внутренняя тревога, эта
