другое он к тому времени уже начал что-то зарабатывать в экспортно-импортной конторе сущие гроши но за домик платить хватит а он считал что нужно за это место держаться и надеяться что все утрясется но я начала ходить сама чуть не каждый день искать куда бы нам переехать впоследствии очень пригодилось по крайней мере я посмотрела много домов и выяснила какие нам по карману понимаете вечеринка стала лишь прелюдией к той мерзости что случилась не прошло и месяца как-то ночью какое-то малолетнее хулиганье забралось в большой дом любовничек как раз уехал в Марракеш на выходные и она осталась одна да слуг спать она отправляла в хижины в верхнем саду в доме она была одна и вы же этих людей знаете они вечно убеждены будто у европейцев спрятаны огромные деньги поэтому ее пытали всю ночь чтоб она им рассказала где эти деньги ее били и жгли и душили и резали и сломали ей обе руки должно быть она кричала я уж не знаю но они ей наверное лицо подушками придавили во всяком случае никто ничего не слышал утром ее нашли горничные она была жива но днем в больнице скончалась мы об этом ничего не знали пока два дня спустя вдруг не нагрянула полиция и не сказала что весь участок опечатывается и всем нужно немедля съехать в смысле слугам садовникам и нам и вот мы со всем нашим хозяйством оказались на улице ужас какой но как Антон и говорил мы по крайней мере больше года пожили бесплатно он всегда любил видеть во всем светлую сторону а это много значит потом я узнала подробности и ужасно расстроилась потому что видите ли полиция выследила этих бандитов по золотому портсигару и другим вещам которые они украли в ту ночь когда ее мучили и тогда выяснилось что ридикюль герцогини тоже у них один бандит явился на вечеринку поздно и проскользнул внутрь с компанией испанцев после того как мы с Антоном ушли от ворот и разумеется смог осмотреть все в доме и на участке чтобы потом ограбить поэтому мне стало страшно совестно конечно я знала что не виновата ни в чем но все равно не могла не думать что если б мы там хоть ненадолго задержались она была бы сейчас живая сначала я была просто уверена что и любовничек к этому руку приложил понимаете он же от нее не отлипал она даже помыслить о таком не могла и тут вдруг ни с того ни с сего уезжает на выходные в Марракеш нет как-то уж очень своевременно слишком уж уместно но явно он там был ни при чем а кроме того в любой миг имел возможность удрать с чем угодно только никогда ничего в доме не трогал должно быть все-таки разумное существо по крайней мере знал что не стоит кусать руку которая тебя кормит вот только в конце за хорошее поведение свое ничего он так и не получил бедняжка я все пыталась припомнить ту ночь и мне иногда кажется что сквозь сон я все же слышала какие-то крики да только этих чертовых павлинов я столько наслушалась что уже не обращала внимания а теперь у меня просто кровь в жилах стынет как подумаю что я наверное и впрямь слышала как она зовет на помощь а думала что это птицы вот только большой дом от нас так далеко что ей пришлось бы кричать из окна которое выходит в долину поэтому я все успокаиваю себя что никак не сумела бы ее услышать они ж ее к окнам не подпускали но все равно расстраиваюсь
Джулиан Вриден
Лет сорок назад нью-йоркские газеты опубликовали сообщение о семейной драме — горькой, но невыдающейся. Муж и жена средних лет тихо отпраздновали дома Новый год и вдвоем покончили с собой. Их обнаружили на полу гостиной, возле каждого лежал пустой бокал. Початая бутылка шампанского нашлась на раковине в кухне вместе с небольшой дозой цианида, который они растворили в вине и выпили в праздничный вечер. Объяснительных записок не было.
Супруги Вридены служили в нью-йоркском отделе народного образования. У них был единственный сын, Джулиан, которому еще не исполнилось двадцати: он ушел из Колумбийского университета и теперь учился в колледже во Флориде. Вероятно, у полицейских возникли подозрения с самого начала, но они решили действовать медленно. Вриден-младший получил страховку отца и тут же имел глупость появиться со своим другом Марком из Майами в фирме на Парк-авеню, торгующей иностранными автомобилями. Он заплатил первый взнос за весьма броский «астон-мартин». Молодые люди к тому времени поселились вместе в квартире, где прежде обитали старшие Вридены; оба бросили колледж и, похоже, не собирались продолжать учебу. Полицейские навестили их и без труда добились от Джулиана признания, что это именно он смешал смертоносные коктейли. Более того, он дал понять, что считает свой поступок вполне оправданным.
Его история, подтвержденная родственниками и соседями (все они при этом нисколько ему не симпатизировали), заключалась в том, что родители давно и непрерывно над ним измывались. Вместо того чтобы радоваться, что их сын проводит время за чтением, они демонстративно глумились над его литературными пристрастиями. Причина: Джулиан читал стихи. Это было непростительно. Мать частенько заглядывала в его комнату и кричала: «Ты посмотри на этого неженку с его стишками!» А отец, оглядывая его с отвращением, рычал: «Какой-то педик у нас растет, а не сын!». Эти постоянные нападки, из года в год, никак не повлияли на мальчика, разве что он дерзко увеличил число поэтических сборников, которыми заполнил свою комнату.
Переход из Колумбийского университета во флоридский колледж был благоприятен со всех точек зрения. Физическое расстояние между родителями и сыном, должно быть, смягчило нескончаемую распрю: в противном случае, его неожиданный телефонный звонок и последующий приезд накануне Нового года были бы немыслимы. Возможно, родители думали, что он изменился, и предвкушали грядущее перемирие.
Джулиан вошел в квартиру один, его друг Марк согласился подождать в коридоре, пока Джулиан не откроет ему дверь. У Джулиана была бутылка «Пайпер Хайдсика», которую он открыл на кухне и выпил с родителями, провозглашая тосты за их здоровье в наступающем году. Затем отнес их пустые бокалы в кухню и снова наполнил, на этот раз добавив цианид. Когда родители зашатались и упали на пол, он открыл дверь черного хода и впустил Марка на кухню. В этот момент Вриден-старший увидел незнакомое ухмыляющееся лицо за спиной своего сына и пробормотал единственные слова, которые Джулиан запомнил: «Боже, это еще кто?»
Когда жертвы скончались, Джулиан и Марк подтянули тела ближе друг к другу, вытерли бокалы, положили их на ковер, вымыли и спрятали третий бокал и оставили квартиру в новогодней тишине. И тут же улетели в Майами.
История не получила большой огласки: слишком много времени прошло между убийствами и приговором. Джулиана и Марка приговорили к пожизненному заключению в нью-джерсийской лечебнице для душевнобольных преступников. Преступников? Да. Душевнобольных? Вряд ли. Желание отомстить за несправедливость вряд ли можно считать признаком безумия. История Джулиана Вридена — классический и специфически американский сюжет о мести.
Хью Харпер
Хью Харпер мог бы стать доктором Хью Харпером, получи он медицинское образование. Но во время учебы он утратил к ней интерес. Скорее всего, просто понял, что ему не нужны лишние деньги, которые можно получить от практики на Харли-стрит или где-нибудь еще. Он понимал, что может неплохо жить, особо себя не утруждая.
Как большинство гедонистов, Харпер был человеком эксцентричным и скрытным. В его случае скрытность не удивительна, ибо эксцентричность состояла в пристрастии к человеческой крови. Он не особо стыдился необычной склонности, ибо в ней не было сексуального оттенка: она была чисто
