— Извини, — сказала она. — Я вовсе не собиралась принижать значение твоих работ или портить тебе настроение.
Возможно, но разговоры об этом сейчас все же его портят.
— Прости, — сказала она, но тон не был извиняющимся. — По пути домой мадам Массо еще говорила о твоей живописи?
Он рассердился:
— Нет, — и минуту спустя продолжил: — Она рассказала длинную запутанную историю о двух студентах из Йеля, которых на прошлой неделе нашли мертвыми под Гаргуной. Мы здесь ни о чем никогда не слышим. Вызвали старого мсье Бесье. Полиция узнала, что его грузовик видели там за пару дней до того, как их обнаружили. Ну разумеется — ведь в нем были мы. Ребята катались на мотоцикле и попытались проехать по песку.
— Произошла авария? — Ей удалось сохранить ровный тон. «Нет нужды, — подумала она. — Никто ничего не знает».
— Они врезались в какие-то большие валуны и разбились всмятку. Но умерли, очевидно, не от ран.
— От чего же? — Голос у нее был слишком слаб, но он не заметил. «Нужно продолжать этот диалог так, словно он не имеет абсолютно никакого значения», — сказала она себе.
— От солнечного удара. На дурачках не было одежды. Только шорты. Никто не знает точно, когда произошла авария, но, наверное, они пролежали там голые два или три дня, с каждым часом все больше обгорая. Непонятно, почему никто из деревни не увидел их до этого. Но люди, конечно, редко блуждают в дюнах. И к тому времени, когда кто-то увидел, солнце уже доконало их.
— Какая досада, — она снова увидела перед собой яркие красно-синие шорты, кровь на загорелых телах и погнутую хромированную клетку над ними. — Бедняги. Ужасно.
Том продолжал говорить, но она не слышала его, а немного спустя пробормотала:
— Жуть.
Теперь, когда до отъезда в Париж осталось несколько дней, Аните остро захотелось освободиться от тумана сомнений и страхов, которые изводили ее с того дня в Гаргуне. В основе, конечно, лежал сон: она не видела его уже несколько ночей. Еще оставался Секу. Если бы она уехала, до конца не выяснив, как он связан со сном, то считала бы это главной неудачей своей жизни. Уроды мертвы, но Секу жив — возможно, он окажется полезен.
— Секу здесь? — спросила она Тома. Тот удивился:
— Вот те на! Хочешь повидать его?
— Мне захотелось прогуляться вдоль реки, и я подумала: может, он пойдет со мной.
Том помедлил:
— Не знаю, как он. У него беда — в ноге началось заражение. Я посмотрю, в доме ли он, и скажу тебе.
Секу сидел в комнате рядом с кухней, и Том предложил еще раз продезинфицировать рану. Заметив Аниту, стоявшую за дверью, Секу засмущался.
— Если хочешь, можешь войти и посмотреть, — сказал Том: он терпеть не мог чрезмерную стыдливость местных мужчин. — Глубокая, от лодыжки до самого колена. Не мудрено, что попала инфекция. Но уже гораздо лучше. — Он сорвал пластырь, придерживавший повязку. — Все сухо, — возвестил он. — Бесполезно спрашивать его, больно ли, ведь он скажет, что нет, даже если боль убийственная.
Секу улыбнулся и ответил:
—
— Он сможет пойти с тобой, — сказал Том.
Когда Том опустил полу
Пока они шли вдоль реки, Анита спросила, откуда взялась такая глубокая рана.
— Вы же видели, — ответил он, удивившись вопросу. — Вы ведь там были и видели, как туристы врезались в меня на своей машине.
— Я так и думала, — сказала она. — Вот уроды.
Так легче было говорить о них, хоть она и знала, что отчасти виновата в их гибели.
Снова подул ветер, и в воздух поднялась пыль. На реке в тот день было мало рыбаков. Посреди утра наступили сумерки.
— Вы называете их демонами, — продолжал Секу, — но они не демоны. Они — невежественные молодые люди. Я знаю, что вы рассердились на них и наложили на них проклятие.
Анита изумилась.
—
— Вы сказали, что они попадут в беду и были бы рады увидеть их страдания. Думаю, они уехали.
У нее возникло желание сказать ему: «Они погибли», но она сдержалась, подумав, как странно, что он не слышал этой новости.
— Я-то уже простил их, но знаю, что вы — не простили. Когда у меня очень сильно болела нога, мсье Том сделал мне укол. Я сказал себе: возможно, боль утихла бы, если бы вы тоже простили их. Однажды ночью мне приснилось, будто я пришел и разговаривал с вами. Мне захотелось услышать, как вы это скажете. Но вы сказали: «Нет, они демоны. Они чуть не убили меня. Почему я должна их прощать?» Тогда я понял, что вы никогда не простите их.
— Не демоны, а уроды, — пробормотала Анита.
Похоже, он не расслышал.
— Потом, слава Богу, мсье Том вылечил мою ногу.
— Давайте вернемся — в воздухе полно пыли.
Они развернулись и пошли в другую сторону. Несколько минут помолчали. Наконец, Анита сказала:
— В вашем сне вы хотели, чтобы я пришла, увидела их и сказала, что простила?
— Да, это бы меня очень обрадовало. Но я не посмел просить вас об этом. Я подумал, что достаточно услышать, как вы говорите: «Я прощаю их».
— Теперь мне уже бесполезно говорить: «Я прощаю их», да? Но я прощаю. — Она говорила, чуть не плача. Он заметил это и остановился.
— Нет, разумеется, это полезно для вас. Если вы носите в себе гнев, он вас отравляет. Все должны всегда всех прощать.
Остаток прогулки она молчала и думала о собственном сне, в котором прощение не играло никакой роли. Ведь она выяснила, что Индэлл и Фамберс могли быть лишь теми, кем были прежде, — уродами, и поэтому ее бессознательное отвело для них мир, в котором уродливым было все.
Она задумалась над тем, как Секу истолковал ее яростные слова, обращенные к мотоциклистам. В некотором смысле он рассудил совершенно правильно. Ее поведение точь-в-точь соответствовало наложению проклятия, хотя ей и не хотелось воспринимать это так. Не понимая слов, Секу уловил их смысл. Основные эмоции обладают собственным языком.
Она оказалась права. Сильное желание помогло Секу соприкоснуться во сне с темной стороной ее сознания и заставило ее искать Индэлла и Фамберса. (Она не знала, как их еще назвать.)
На следующее утро Том, который вышел рано не на пробежку вдоль реки, а на прогулку к рынку, вернулся в возбуждении.
— Нам крупно повезло! — воскликнул он. — Я случайно встретил Бесье. Его племянник здесь, но завтра уезжает, и он говорит, что в его «лендровере» найдутся для нас места. Значит, мы обязательно доберемся до Мопти, пока не начался дождь.
Обрадовавшись предстоящему отъезду, Анита все же спросила:
— А почему нужно добраться до Мопти перед дождем?
