История географических карт

провинции не оказались окрашены одинаково, «ибо в этом случае вы не сможете различить их».

Окрасьте морское побережье и озера, если есть, слабым индиго. И если там есть какие-нибудь корабли, сделайте воду у днища потемнее тем же индиго, корпус окрасьте умброй, паруса слабым раствором мирры, а флаги вермиллионом или бледно-синим; а если корабли нарисованы палящими из пушек, то дым следует раскрасить очень слабой бледно-голубой краской. Рамку карты нужно раскрасить желтым, или свинцовым суриком, или алым; «никакие кроме этих трех цветов не подходят для этой цели». Облака можно рисовать раствором мирры, а в некоторых случаях очень слабой алой краской, и «для разнообразия вы можете нарисовать некоторые из них слабой черной краской из жженой слоновой кости». Морские волны следует окрашивать в цвет индиго.

Сушу нужно раскрасить очень слабой желтой краской с оттенком аурипигмента (трисульфид мышьяка, который называют также «королевский желтый»). Для разнообразия раскрасьте некоторые части ее в светло-зеленый цвет, иногда с оттенком более темного зеленого. Скалы нужно рисовать раствором мирры; деревья выполнять медной или травянистой зеленью, а некоторые из них слабой умброй. Дома можно окрашивать свинцовым суриком; черепицу вермиллионом или бледно-синим, чтобы показать голубой сланец. Раскрасьте замки раствором мирры и слабым свинцовым суриком. Окрасьте шпили и башни в синий цвет. «И, – завершает Смит, – если ваша бумага хороша и держит краски, не давая им впитываться, все вышеперечисленное получится красиво и приятно глазу; больше всего в искусстве раскрашивания карт ценится чистота красок. Но если бумага не хороша и не плотна, то никакое искусство не сможет заставить краски хорошо лежать; поэтому при покупке карт выбирайте такие, которые напечатаны на самой прочной и толстой бумаге».

Между 1650 и 1700 гг. в Европе существовало восемнадцать картографических центров. Искусство штриховой гравюры и рисунка получило к этому времени такое развитие, что во всех этих городах подмастерьев учили как следует и техника воспроизведения карт была одинаково хорошей. Издателям не хватало лишь одного – хороших карт, которые можно было бы печатать. Почти по всей Европе и в части Азии и Африки была проведена какая-никакая геодезическая съемка, но мало какие из стандартных карт были построены на основе тригонометрических измерений. Кроме того, на каждую карту, составленную по результатам тригонометрической съемки, тут же возникали сотни копий, подделок и адаптаций; все они очень напоминали оригинал (со всеми его ошибками) и, кроме того, обычно содержали громадное количество дополнительной неверной информации. Прогресс картографической науки временно приостановился. Старый Свет остро нуждался в новой тщательной геодезической съемке. Ситуацию еще больше усложняли постоянные открытия в Новом Свете. Карту обитаемого мира нужно было расширять во все стороны. На сколько, никто не знал. Где находятся вновь открытые места по отношению к остальным? Кто проверял расстояния и направления в Западном море? Европейские монархи застолбили для себя владения в новых заморских землях, но никто из них не мог бы сказать, где находятся эти владения. Таким образом, картографии – искусству изготовления карт – пришлось вновь обратиться за помощью к науке; без этого дальнейший прогресс был невозможен. И наука смогла дать ответы на многие вопросы.

Глава VII Широта

К середине XVI в. успело сформироваться два общепринятых метода определения широты на суше и в море. Первый способ состоял в определении высоты Солнца над горизонтом в точке наблюдения; второй – в определении высоты Полярной звезды. Для применения любого из этих методов требовались угломерные инструменты; и в каждом случае, определив наблюдаемую высоту небесных тел, наблюдатель должен был с помощью специально рассчитанных для этого математических таблиц внести определенные поправки. Теоретические требования – и к инструментам, и к математическим таблицам – были полностью известны уже в древности; за последующие две тысячи лет удалось только внести некоторые улучшения – появились инструменты, способные измерить доли секунды дуги, и математические таблицы соответствующей точности.

Квадранты, секстанты и октанты, придуманные за прошедшие двадцать веков, мало чем отличались от сегментов древней астролябии. Правда, изготавливались они теперь значительно точнее и соответствовали специальным требованиям, которые выдвигали к этим инструментам топографы и навигаторы. Современный «Морской альманах», или астрономический календарь с его сложными и разнообразными таблицами, позволяющими определить широту в любой час дня и ночи, – это всего лишь сконцентрированная в одном месте сумма знаний древней астрологии, отлаженная и доведенная до совершенства при помощи точных астрономических инструментов, в том числе телескопов. Большая часть открытий и изобретений, благодаря которым стал возможен сегодняшний уровень точности измерений, была сделана по необходимости, а нужда в точных измерениях никогда не была такой острой, как во второй половине XV в. и на протяжении следующего столетия. Это был век великих экспедиций и открытий. В то время большинство географов и моряков пользовались астролябией, которая мало отличалась от той, что описывал во II в. Клавдий Птолемей.

Астролябии астрономов могли быть очень разными по размеру. Некоторые из них были громадны и достигали нескольких футов в диаметре; их делали из скрепленных между собой железных или бронзовых деталей и устанавливали на специальные постаменты в башнях европейских обсерваторий. Недостатком портативных астролябий, придуманных для путешественников и моряков, был их небольшой размер и потому менее точные измерения. Деления на окружности там, естественно, располагались ближе друг к другу, а небольшая ошибки в угловых измерениях при вычислении положения и расстояния в море могла вырасти до угрожающих размеров. Эти инструменты обычно делали из бронзы или дерева, причем часто с величайшим мастерством; однако, несмотря на точность изготовления инструментов, точность реальных измерений в значительной мере зависела от человека, который этими инструментами пользовался. В открытом море на неустойчивой палубе судна было почти невозможно одной рукой держать инструмент, а другой устанавливать линейку, или алидаду, да еще смотреть при этом одновременно на горизонт и небесное тело. Историк Жоао де Баррош сообщал, что, когда в 1497 г. Васко да Гама во время своего первого путешествия вокруг мыса Доброй Надежды добрался до бухты Святой Елены, он сошел на берег и соорудил большую деревянную астролябию, чтобы провести измерения. Он не смог достоверно измерить меридиональную высоту Солнца при помощи портативного инструмента на палубе корабля. Астролябия моряка была лишена всяческих украшений и излишеств. Внешняя окружность диска была разделена на четыре части пересекающимися линиями, представляющими горизонт и зенит. Половина верхней полусферы была размечена на 90 делений, или градусов. Алидада, или визирная линейка, была снабжена двумя визирами, или диоптрами для прицеливания; во время измерений инструмент подвешивали в воздухе за специальное кольцо на верхушке. Конструкция была не слишком удачна, и моряки часто жаловались на неудобство работы с астролябией. Мастер Жуан, один из штурманов флотилии Кабраля, сообщал, что ошибки в четыре-пять градусов были почти неизбежны.

Томас Бландевиль в своих «Опытах» (Лондон, 1594) описывал три типа астролябий, которые ему приходилось видеть. Первую изобрел Иоганн Штоффлер, немецкий астроном и преподаватель математики. Бландевиль пишет, что последние сто лет или около того этот инструмент пользуется большим уважением; кроме того, он стоит дороже остальных. Очевидно, это универсальная астролябия; для решения любой проблемы с ее помощью требуется несколько наборов различных таблиц. Второй тип астролябии придумал Реньер Гемма Фризий (Гемма Фригиец) – голландский врач и астроном. Для его инструмента требовалась всего одна таблица на все широты; за универсальность он называл свой прибор «кафоликоном». «Всего несколько лет назад, – пишет Бландевиль, – один из наших соотечественников, некий джентльмен из Риддинга, возле Лондона, по имени Блэгрейв, сильно улучшил упомянутый кафоликон и, поскольку это новоизобретенный третий вид астролябии, он называет его математической драгоценностью, потому что с его помощью можно сделать больше выводов, чем с помощью любого другого инструмента, и за свое прекраснейшее изобретение, в ней использованное, он заслуживает великой похвалы…»

Бландевиль, подобно многим практикам до него, естественно, знал о многочисленных недостатках различных видов астролябий, с которыми имели дело астрономы и картографы. Большие астролябии, замечает он, разумеется, точнее маленьких, но, поскольку «на них действует сила ветра, они постоянно движутся, а не стоят устойчиво, и потому не годятся для измерения широты любой вещи, особенно на море». Чтобы преодолеть этот недостаток, испанцы делали свои астролябии узкими и тяжелыми, часто из