пустоту, перекрывая путь на сотни ярдов. Слева, вдоль скал, вниз бежала тропа, ровная и широкая, войско могло пройти по ней узкой колонной к дальнему краю трещины. Справа трещину огибал узкий выступ — неверная, осыпающаяся в пропасть дорожка, по которой едва мог проехать один всадник. По обеим сторонам отвесные стены как бы сходились друг с другом вверху, оставляя от неба лишь изломанную голубую линию.
Армия свернула налево, к более широкой дороге, солдаты шли очень медленно, стараясь не смотреть в темный зев пропасти. Они миновали расщелину и оказались у входа в каньон, заросший кустами и осокой. Дно каньона было усыпано галькой, узкие ручейки пробивались сквозь скалы, вода собиралась в небольших, поросших кустами ямах. При приближении армии зайцы шмыгнули в кусты и птицы резко поднялись в воздух.
Эльфы прошли каньон. Эвентин вскинул руку, давая сигнал к привалу. Король оглядел ущелье: нагромождение беспорядочно перемешанных скал и впадин, длинные шероховатые оползни. Он молча кивнул: именно здесь встанет армия.
Наступали сумерки. Мутно-серый вечерний свет гнался за алым закатом, который заполнил небо над Седыми Низинами сполохами красного и золотого. За стеной гор серебряный диск луны поднимался над лесом, звезды одна за другой зажигались на фиолетовом небе.
Андер Элессдил стоял на небольшом бугре, примерно на полпути вниз по ущелью, что вело к Низинам, сжимая в руках серебристо-белый посох Элькрис. Он рассматривал линии Эльфийских Охотников и солдат Вольного Корпуса, в который раз обдумывая планы обороны прохода. Широкий холм перекрывал ущелье в нескольких сотнях ярдов от входа — низкий выступ скалы, усыпанный шатким камнем и заросший редким кустарником, он возвышался неровным наклоном. Первоначально армия расположится здесь. Лучники встанут в линию перед холмом и сдержат первый натиск демонов, когда те войдут из Низин в Клин Хельса и начнут подниматься на выступ. Когда же демоны подойдут слишком близко, лучников заменит пехота, вооруженная копьями, — она и примет на себя главный удар. Вторая фаланга пехоты останется в резерве, чтобы при надобности подкрепить первую. Эльфы будут держать холм сколько возможно, потом отойдут в глубь ущелья на такую же позицию. Если демоны возьмут ущелье, эльфы отступят ко входу в каньон. Если отобьют и его, они будут оборонять сам каньон — и так до тех пор, пока армия не будет окончательно вытеснена из Клина Хельса. Это хороший план. Чем больше Андер думал об этом, тем больше убеждался в том, что не так-то просто будет взять проход.
Андер поднял голову и стал смотреть на Низины. Никакого движения. Пространство тихо и пустынно. Демонов не было и в помине. Пока.
Но они придут. Руки принца медленно скользили по гладкой поверхности посоха Элькрис. Отец оставил ему посох, пока сам обходил линии обороны. Андер глубоко вдыхал ночной воздух. Действительно ли посох защитит эльфов? Поможет ли он тем, кто теперь обратился в обычных смертных, забыв магию своих предков? Андер смотрел на посох, крепко сжимая его в руках, пытаясь почерпнуть в нем силу. Алланон говорил, что в посохе заключена власть Элькрис над демонами, которая ослабит их и сделает уязвимыми для эльфийского оружия. Но Андер не мог избавиться от сомнений. Демоны — непостижимое зло, рожденное в мире, которого давно уже нет, в мире, который никто, кроме них, никогда не видел и не может даже представить.
Он поправил себя: никто, кроме Алланона. Друид, быть может, и сам часть этого темного, забытого мира.
Внезапно из темноты появился отец; выскользнув из ночных теней, он встал позади Андера. Принц молча протянул ему посох. Усталость и забота отражались в глазах старика, и Андер заставил себя отвести взгляд.
— Все в порядке? — спросил он немного погодя. Король сдержанно кивнул:
— Все посты на местах.
Они опять замолчали. Андер не знал, что еще сказать, и лихорадочно думал. Он испытывал какую-то странную стесненность, и она беспокоила его — неосознанная тревога и неопределенность; он хотел быть ближе к отцу. И хотел, чтобы Эвентин понял это. Но ему было сложно говорить с отцом о таких вещах. Они оба не привыкли открыто выражать свои чувства.
Настроение Андера резко упало. Так же было и с Арионом — особенно с Арионом. Между ними стоял барьер, который он всегда ощущал, но который можно было бы преодолеть, если бы они оба смогли поговорить об этом. Но они даже не попытались. Теперь же барьер стал еще выше. Арион рассердился на него за то, что на Большом Совете Андер принял сторону Амбель и теперь вообще не разговаривает с ним. Откуда в нем, в Арионе, столько ожесточения? Но Андер мог понять и это. Когда Амбель много месяцев назад покинула Арборлон, без всяких объяснений отказавшись от чести избранничества, оба брата испытали настоящую горечь и боль — и он не меньше, чем Арион, потому что тоже любил девочку. Он даже позволил этой горечи ослепить себя, на какое-то время забыв, что она, Амбель, значила для него. Но во время их последней встречи былая любовь к племяннице проснулась в его душе с прежней силой. Андеру очень хотелось объяснить все это брату, ему было нужно поговорить с ним. Но почему-то он никак не мог решиться.
Андер встрепенулся, вдруг осознав, что позади него стоит Алланон. Друид возник буквально ниоткуда, без единого звука, даже его черный широкий плащ ни разу не зашуршал. Лицо мага было закрыто капюшоном, но Андер почувствовал, как Алланон пристально смотрит на него, а потом — мимо него, на отца.
— Ты разве не спишь? — Эвентин как будто смутился:
— Нет… Еще нет.
— Тебе надо отдохнуть, король эльфов.
— Да, сейчас. Алланон, как ты думаешь, Амбель жива?
Андер задержал дыхание и бросил взгляд на друида. Тот ответил не сразу:
— Она жива.
Король ждал продолжения, но Алланон молчал. Тогда Эвентин снова спросил:
— Откуда ты знаешь?
— Я не знаю, просто я так думаю.
— Тогда почему ты думаешь, что она жива?
Друид поднял голову, изучая глазами небо.
— Потому что Вил Омсворд еще не использовал эльфийские камни. Если бы Амбель что-нибудь угрожало, долинец обратился бы к их силе.
Андер нахмурился. Эльфийские камни? Вил Омсворд? О чем это он? Потом вспомнил вторую закутанную в плащ фигуру на Большом Совете. Они вошли втроем: друид, Амбель и этот таинственный незнакомец, который себя не назвал. Вероятно, это и был Вил Омсворд.
Андер быстро повернулся к друиду, собираясь задать вопрос, но сдержал себя и отвернулся. Если бы Алланон хотел, чтобы Андер знал больше, он бы сам рассказал ему. Но тогда почему он упомянул об этом?
Смущенный, он принялся следить глазами за солнцем, скользящим за горизонт; цвета заката медленно растворялись в ночи.
— Там, у входа, сторожевые костры, — пробормотал Эвентин, прерывая неловкое молчание. — Надо распорядиться, чтобы их зажгли.
Король спустился в ущелье, и Андер остался наедине с Алланоном. Они стояли молча — неподвижные статуи в сгущающейся темноте, — глядя вслед ссутулившейся фигуре старого Эвентина, пока тот пробирался сквозь изломанные скалы. Шли минуты, Андер подумал было, что друид забыл о нем, но вдруг голос мага прорезал тишину:
— Ты хочешь узнать о Виле Омсворде, принц эльфов?
Андер посмотрел на него с изумлением, потом слабо кивнул.
— Ну что ж. — Алланон даже не взглянул на него. — Слушай.
Он рассказал принцу о том, кто такой Вил Омсворд и что он может сделать для эльфов. Андер припомнил, что его отец неоднократно говорил о долинцах, Шиа и Флике Омсвордах, и об их поисках легендарного Меча Шаннары. И вот оказывается, внук Шиа — наследник магической силы, которой со времен разрушения древнего мира не было больше ни у одного эльфа, — стал защитником Амбель.
