сгущались, повеяло ночной прохладой. Эретрия пришпорила коня.
Наконец они остановились. Эретрия похлопала коня по потным бокам и с озорной усмешкой повернулась к Вилу:
— Это чтобы ты видел: я сама могу постоять за себя. Тебе вовсе не надо заботиться обо мне. Долинец медленно приходил в себя.
— И ты это доказала, Эретрия. А почему мы здесь встали?
— Чтобы проверить.
Она слезла с коня и тщательно осмотрела дорогу. Потом нахмурилась:
— Странно! Нет следов повозки. — Вил тоже спешился и подошел к ней.
— Ты уверена? — Он наклонился к земле, но не нашел ни одного отпечатка колес. — Может быть, дождь смыл следы?
— Повозка слишком тяжелая. — Эретрия медленно покачала головой. — К тому же дождь уже должен был кончиться, когда они проходили здесь. Я ничего не понимаю.
С каждой минутой темнело все больше. Вил опасливо огляделся:
— Может быть, Кефело остановился раньше — переждать бурю.
— Может быть, — согласилась Эретрия, но в голосе ее звучало сомнение. — Надо немного вернуться. Садись.
Они поехали обратно, на запад, время от времени, поглядывая на грязную землю, пытаясь отыскать следы повозки. Но их не было. Теперь всадники ехали медленной рысью. Из леса на дорогу пробивался туман, мутные струи извивались во мраке, как щупальца. Откуда-то издалека доносились ночные крики — обитатели долины проснулись и вышли на охоту.
Потом впереди возник какой-то новый звук, поначалу слабый, тягучий, как эхо среди резких, мелькающих звуков, но с каждой секундой он нарастал, становился сильнее и настойчивей. И вот, наконец, обратился в вой, пронзительный и жуткий, как будто во мраке от боли кричала одинокая душа, перешедшая все мыслимые пределы и цепляющаяся за единственное, что у нее еще осталось перед смертью, — этот последний трепещущий крик.
Вил в страхе больно сжал плечо Эретрии:
— Что это?
— Свистящий Кряж, как раз впереди. — Она нервно усмехнулась. — Там иногда гуляет очень странный ветер.
А крик все вздымался, теперь он стал жестче и горше. Конь нервно вздрагивал и переминался с ноги на ногу. Эретрия, как могла, пыталась его успокоить. Они ехали совсем медленно и добрались до нижнего перевала. Там дорога уходила вниз, теряясь во мраке.
И вдруг Вил заметил какую-то тень — как будто возникшая из воя ветра и сумрака ночи, она двигалась прямо на них. Эретрия тоже ее заметила и резко натянула поводья. Тень приблизилась: конь, огромный гнедой конь, без всадника, но оседланный, поводья тянулись за ним по земле. Он медленно подошел к коню Эретрии и ткнулся носом ему в морду. И Вил, и Эретрия сразу узнали его: это был конь Кефело.
Девушка немедленно спешилась, передав поводья Вилу. Она молча осмотрела гнедого — он весь дрожал, — похлопала по бокам и по шее, чтобы он немного успокоился. Конь был потный, он, видимо, долго бежал.
— Что-то случилось. Этот конь не мог заблудиться. — Эретрия неуверенно взглянула на Вила.
Долинец кивнул, в нем зародилось какое-то смутное, нехорошее предчувствие.
Эретрия села на коня Кефело и подобрала поводья.
— Проедем дальше. — Она старалась говорить твердо, но в ее голосе звучала тревога.
Они поехали вдоль линии Кряжа, ветер высвистывал жуткий плач, ему вторили скалы и деревья. Высоко в небе зажглись первые звезды — белесый свет стекал вниз, в черноту Диких Дебрей.
Вдруг впереди появилась еще одна тень, черная и неподвижная. Вил и Эретрия придержали коней, тревога возрастала. Тень впереди постепенно обретала форму. Это была повозка Кефело. Всадники подъехали ближе, и тревога сменилась ужасом. Кони, которые обычно тянули повозку, валялись искалеченные. То, что они все еще были запряжены, почему-то вызывало особенный страх. Рядом, разодранные и скорчившиеся, как выпотрошенные чучела, лежали другие кони и всадники, кровь пропитала яркие шелка их одежды, сочилась через ткань и смешивалась с грязной землей.
Вил огляделся. Эретрия сидела в седле — бледная как смерть — и не отрываясь смотрела на разбросанные тела. Она медленно опустила руки, поводья упали на землю. Вил спешился, подобрал поводья и подал их Эретрии, но она даже не шелохнулась. Тогда он положил ей на ладонь поводья обоих коней и крепко сжал руку в кулак. Эретрия молча смотрела на него.
— Жди здесь, — приказал Вил.
Он направился к повозке, по пути останавливаясь и внимательно вглядываясь в искалеченные тела. Все были мертвы, даже та безобидная старуха, которая правила лошадьми. Мурашки пробежали у него по коже. Он знал, кто сделал это. Вил проверял тела, одно за другим, и наконец нашел Кефело. Он тоже был мертв, тело изуродовано, зеленый плащ разодран в клочья, на лице застыло выражение ужаса.
Вил наклонился. Медленно, очень медленно он ощупал одежду скитальца, но ничего не нашел. Страх молотом стучал в висках. Он должен найти эльфиниты! Взгляд долинца упал на руки Кефело. Правая рука вцепилась в мокрую землю — жест говорил о невыносимой боли. Левая была вытянута вперед и сжата в кулак. Долинец глубоко вдохнул и потянулся к ней. Один за другим он отгибал закостеневшие пальцы. Синий свет замерцал на холодной ладони, и Вил облегченно закрыл глаза. Очевидно, скиталец пытался использовать их как защиту — ведь он видел их сокрушающую силу, — но камни не ответили ему, и он умер, продолжая сжимать их в кулаке.
Долинец взял камни, зачем-то вытер их о рубашку и положил обратно в кожаный кошель. Поднявшись, он прислушивался к пронзительному крику ветра. Только теперь Вил ощутил головокружение от запаха смерти. Он вспомнил мертвых эльфов в Беличьем лесу; потом — крепость в, Пиконе. Он опять огляделся: лишь одно существо способно на это. Жнец. Но как он нашел их? Как ему удалось выследить их от Пикона до Диких Дебрей?
Вил овладел собой и поспешил обратно, к Эрет-рии. Она все так же неподвижно сидела в седле, темные глаза испуганно блестели.
— Ты нашел его? — шепотом спросила она. — Кефело?
Вил кивнул:
— Он мертв. Они все. — Он помедлил. — Я забрал камни.
Эретрия как будто не слышала его.
— Кто же мог сделать это, Целитель? Какой-нибудь зверь? А может быть, эти сестры-ведьмы? Или?..
— Нет, Эретрия. Я знаю кто. Он преследует нас с Амбель от самого Арборлона. Я-то думал, что мы избавились от него у Скалистого Отрога, но он снова нашел нас. Только как?
— Это — бес? — Голос Эретрии дрожал.
— Это не простой бес. — Вил оглянулся на тела на дороге. — Его имя — Жнец. — Он секунду подумал. — Наверное, он решил, что мы идем с Кефело. Может быть, дождь сбил его со следа. Во всяком случае, он шел за ними и здесь напал…
— Бедный Кефело, — пробормотала Эретрия. — Он слишком много раз играл в одну и ту же игру. — Она помедлила, потом резко обернулась к долинцу: — Целитель, теперь он знает, что ты не пошел на восток. И куда, ты думаешь, он направился теперь?
Вил и Эретрия молча смотрели друг на друга. Они оба знали ответ.
У самого края Лощин Амбель сжалась в тени кустарника, где Вил спрятал ее, и прислушивалась к звукам ночи. Темнота окутала Дикие Дебри черным покровом, непроницаемым и густым; эльфийка была как будто заперта в ней. Амбель могла только слышать, как невидимые существа крадутся во мраке. Она знала, что Вил вернется не раньше чем на рассвете, и, чтобы время прошло быстрее, попыталась заснуть. Но сон не шел: лодыжка болела и мысли теснились в голове — о Виле, о дедушке, об опасностях. Наконец Амбель поняла, что заснуть ей так и не удастся. Она теснее прижалась к земле: надо слиться с ночным лесом — неподвижным, невидимым и спокойным.
Никто из лесных тварей не приблизился к ней — они бродили где-то в глубине леса, подальше от края
