Скоби снова и снова перечитывал письмо, состоявшее из одних комбинаций двойки и двух нолей; подпись под письмом была не то «Дикки», не то «Тикки»; он ощущал, что время мчится, а он неподвижно лежит в постели, нужно куда-то спешить, кого-то спасать — не то Луизу, не то Дикки или Тикки, но он прикован к кровати и тяжелый камень лег ему на лоб, словно пресс-папье на кипу бумаг. Раз в дверях появился сержант, но Али его прогнал, раз вошел на цыпочках отец Клэй и взял с полки брошюру, а раз — но это, наверно, тоже был сон — в дверях показался Юсеф.
Скоби проснулся в пять часов дня, чувствуя, что ему не жарко, он не потеет, а только ослаб, и позвал Али.
— Мне снилось, что я вижу Юсефа.
— Юсеф ходил сюда к вам, хозяин.
— Скажи ему, чтобы он пришел сейчас же.
Тело ныло, точно от побоев; он повернулся лицом к каменной стене и тут же уснул опять. Во сне рядом с ним тихонько плакала Луиза; он протянул к ней руку и дотронулся до каменной стены: «Все устроится. Все. Тикки тебе обещает…» Когда он проснулся, рядом стоял Юсеф.
— У вас лихорадка, майор Скоби. Мне очень жаль, что я вижу вас в таком дурном состоянии.
— А мне жаль, что я вообще вас вижу, Юсеф.
— Ах, вы всегда надо мной смеетесь.
— Садитесь, Юсеф. Какие дела у вас были с Пембертоном?
Юсеф поудобней пристроил на жестком стуле свои необъятные ягодицы и, заметив, что у него расстегнута ширинка, опустил большую волосатую руку, чтобы ее прикрыть.
— Никаких, майор Скоби.
— Странное совпадение — вы оказались здесь как раз тогда, когда он покончил с собой.
— Я уж и сам думал: рука провидения!
— Он был вам должен?
— Он был должен моему приказчику.
— Какое давление вы хотели на него оказать, Юсеф?
— Ах, майор! Стоит дать псу дурную кличку, и псу лучше не жить! Если окружной комиссар хочет покупать у меня в лавке, разве может мой приказчик ему отказать? И что будет, если он откажет? Рано или поздно разразится страшный скандал. Областной комиссар узнает. Окружного комиссара отошлют домой. Ну а что если приказчик не отказал. Окружной комиссар выдает все новые и новые расписки. Приказчик из страха передо мной просит окружного комиссара заплатить — и все равно происходит скандал. Когда у вас такой окружной комиссар, как бедный молодой Пембертон, скандала все равно не избежать. А виноват, как всегда, сириец.
— Тут есть доля правды, Юсеф, — сказал Скоби. Боль одолевала его снова. — Подайте-ка мне виски и хинин.
— А вы не слишком ли много принимаете хинина, майор Скоби? Не забудьте, это вредно.
— Я не хочу застрять здесь надолго. Болезнь надо убить в зародыше. У меня слишком много дел.
— Приподнимитесь чуть-чуть, майор, дайте взбить вам подушку.
— Вы не такой уж плохой малый, Юсеф.
— Ваш сержант искал расписки, но не нашел их, — сказал Юсеф. — Вот эти расписки. Они лежали у приказчика в сейфе. — Он хлопнул себя бумагами по ляжке.
— Понятно. Что вы собираетесь с ними делать?
— Сжечь, — сказал Юсеф. Он вынул зажигалку и поджег листки. — Вот и все. Он расплатился, бедняга. Нечего беспокоить отца.
— Зачем вы сюда приехали?
— Приказчик тревожился. Я хотел уладить это дело.
— Ох, Юсеф, вам пальца в рот не клади — всю руку отхватите.
— Только врагам. Не друзьям. Для вас я на все готов, майор Скоби.
— Отчего вы всегда зовете меня своим другом, Юсеф?
— Майор Скоби, дружба — дело душевное, — сказал Юсеф, склонив большую седую голову, и на Скоби пахнуло бриллиантином. — Ее чувствуешь сердцем. Это не плата за услугу. Помните, как десять лет назад вы отдали меня под суд?
— Ну да. — Скоби отвернулся к стене от бившего в глаза света.
— В тот раз вы меня чуть не поймали, майор Скоби. — Помните, на таможенных пошлинах. Если бы вы велели своему полицейскому чуть-чуть изменить показания, мне была бы крышка. Я тогда прямо ахнул, майор Скоби: сижу в суде и слышу — полицейский говорит правду. Вы, должно быть, здорово потрудились, чтобы узнать правду и заставить ер сказать. Вот я себе тогда и говорю: Юсеф, в нашу полицию пришел мудрый Соломон.
— Не болтайте, Юсеф. Ваша дружба мне ни к чему.
— Слова у вас жестокие, а сердце мягкое, майор Скоби. Я ведь хочу объяснить, почему я в душе всегда считаю вас другом. Благодаря вам я чувствую себя в безопасности. Вы не поставите мне ловушку. Вам нужны факты, а факты всегда будут говорить в мою пользу. — Он смахнул пепел с белых брюк, оставив на них еще одно серое пятно. — Вот вам факты. Я сжег все расписки.
— Но ведь я могу выяснить, какую сделку вы собирались заключить с Пембертоном. Этот пост лежит на одной из главных дорог, ведущих через границу из… черт возьми, с такой головой не упомнишь ни одного названия.
— Там тайком перегоняют скот. Но это не по моей части.
— На обратном пути контрабандисты могут прихватить с собой и кое-что другое.
— Вам везде чудятся алмазы, майор Скоби. С тех пор как началась война, все просто помешались на алмазах.
— Зря вы так уверены, Юсеф, что я ничего не найду в конторе Пембертона.
— Я в этом совершенно уверен, майор Скоби. Вы же знаете, я не умею ни читать, ни писать. Никогда ничего не оставляю на бумаге. Все хранится у меня в голове.
Юсеф еще говорил, а Скоби уже опять задремал — это было то недолгое забытье, которое длится секунды, в нем успевает отразиться только то, что занимает твои мысли. Луиза шла ему навстречу, протянув руки, с улыбкой, которую он не видел уже много лет. «Я так рада, так рада», — говорила она, и он снова проснулся и снова услышал вкрадчивый голос Юсефа.
— Только друзья ваши не верят вам, майор Скоби. А я вам верю. Даже этот мошенник Таллит — и тот вам верит.
Прошла минута, прежде чем лицо Юсефа перестало расплываться у него перед глазами. В больной голове мысль с трудом перескочила со слов «так рада» к словам «не верят вам».
— О чем это вы, Юсеф? — спросил Скоби.
Он чувствовал, как с огромной натугой — со скрипом и скрежетом — в голове у него приходят в движение какие-то разболтанные рычаги, и это причиняло ему острую боль.
— Кто будет начальником полиции — это раз.
— Им нужен кто-нибудь помоложе, — невольно произнес он и тут же подумал: если бы не лихорадка, никогда бы я не стал обсуждать этого с Юсефом.
— Секретный агент, которого они прислали из Лондона, — это два.
— Приходите, когда у меня прояснится в голове. Я ни черта не понимаю, что вы там мелете.
— Они прислали из Лондона секретного агента расследовать дело с алмазами — все помешались на алмазах; только начальник полиции знает об этом агенте; другие чиновники — даже вы — не должны о нем знать.
— Что за чепуху вы несете, Юсеф. Никакого агента нет и в помине.
— Все уже догадались, кроме вас. Это Уилсон.
— Какая нелепость! Не верьте сплетням, Юсеф.
— И, наконец, третье. Таллит повсюду болтает, будто вы у меня бываете.
— Таллит! Кто поверит Таллиту?
— Дурной молве всегда верят.
