небрежностью, что я принялся гадать, какая его часть доедет до Мамфе неповрежденной. Позднее выяснилось, что пострадали лишь наиболее необходимые и труднозаменимые вещи.
Джон не принимал участия в моей беседе с шофером и в изучении генеалогии пассажиров грузовика. Позднее, когда страсти улеглись, он подошел к машине и обнаружил что-то чрезвычайно забавное. Над фронтовым стеклом большими неровными белыми буквами было выведено: 'Счастливого пути. Виктория — Кумба'. Джону показалось смешным, что грузовик с такой милой надписью мог опоздать на три с половиной часа. Только значительно позже мы поняли, какой насмешкой звучала надпись на машине. Выехали мы в двенадцать часов и пронеслись по улицам Виктории, поднимая тучи пыли и распугивая цыплят; мотор мужественно гудел, стремясь оправдать доброе имя машины.
Почти сразу же после выезда из Виктории дорога мягкими петлями идет на подъем среди бесконечных пальмовых плантаций. Так мы проехали около десяти миль, куря папиросы и с нетерпением ожидая появления настоящего леса. Вдруг мотор чихнул, выправился, снова чихнул и медленно, как бы извиняясь, заглох. Машина плавно остановилась.
— Стоянка номер один. — сказал Джон, глядя на тянущиеся по обе стороны дороги бесконечные ровные ряды пальм, листья которых тихо шептались на легком ветру.
Все собрались около мотора, кричали наперебой и, обжигая пальцы, показывали друг другу, в каком месте обнаружена неисправность. Примерно через полчаса разобранный мотор валялся на дороге, а четыре человека лежали под машиной и громко разговаривали. Я начал всерьез беспокоиться, что эта скучная пальмовая роща действительно окажется нашей первой стоянкой. Я предложил Джону пойти пока пешком. Он посмотрел на разбросанные части мотора, на торчащие из-под машины черные ноги и вздохнул:
— Да, думаю, что можно идти. Если все будет благополучно, машина догонит нас раньше, чем мы дойдем до Мамфе.
Мы пошли, но по-прежнему нам было очень скучно. В листве пальм почти не водились птицы, мало было и насекомых в запыленной придорожной поросли. Вскоре грузовик нас догнал, члены его экипажа радостно улыбались, громко выражая свой восторг.
— Боюсь, — сказал Джон, — что их уверенность в собственных технических познаниях основана на недоразумении.
Когда через пять миль машина снова остановилась, я склонен был с ним согласиться. Третья наша остановка произошла после того, как машина миновала последнюю плантацию и добралась до настоящей лесной местности, поэтому мы с удовольствием покинули грузовик и медленно пошли по дороге.
Голоса наших механиков-любителей остались позади, после первого поворота над нами нависла таинственная тишина леса. Впервые оказались мы в тропическом лесу: продвигаясь вперед, мы упивались видами и звуками, зачарованные, одурманенные обилием красок и впечатлений. С одной стороны дороги был овраг, заросший подлеском, с другой — круто поднимался склон холма. По обе стороны росли громадные деревья с широко расставленными корнями-подпорками, покрытые растениями-паразитами, папоротником и мохом. Все это переплетено лианами, которые своими петлями, кольцами и сложными спиралями проникали от подножия до самой вершины деревьев. Достигнув вершины, лианы вертикально спускаются обратно к земле. Кое-где на месте срубленных или упавших гигантских деревьев в лесу открывались окна, и здесь молодая поросль буйно вырастала над телом поваленного великана; всюду висели белые и желтые цветы вьюнков, в большом количестве виднелись и другие звездообразные ярко- розовые цветы.
В этом цветущем саду беспрерывно порхали нектарницы, отливая металлическим блеском в свете солнечных лучей: иногда они на мгновение останавливались перед цветами, поддерживая равновесие дрожащими пестрыми крылышками. На поваленных деревьях, выделяясь на фоне зелени коралловой белизной, располагались стайки карликовых зимородков, маленьких, как крапивник, сверкающих лазурно- голубым, оранжевым и светло-коричневым оперением, с темно-красными клювиками и лапками. Стаи птиц-носорогов, завидев нас, прерывали трапезу на вершинах деревьев, перелетали дорогу, хлопая большими, взъерошенными крыльями со звуком, напоминающим огромные кузнечные мехи, и громко, пронзительно кричали.
Мы пересекли несколько деревянных мостов, перекинутых через мелкие быстрые речки с чистым белым песчаным дном. По берегам, во влажных, прохладных местах, куда с трудом проникали солнечные лучи, отдыхало множество бабочек. При нашем приближении они поднялись и начали порхать, создавая своей золотисто-голубой, зеленой, желтой и оранжевой окраской при переходах от света к тени картину фантастического калейдоскопа.
Время от времени мы проезжали поселки — группы разбросанных вдоль дороги хижин, окруженных небольшими участками маниока и одинокими пизангами, оборванные листья которых уныло свисали под лучами солнца. Своры захлебывавшихся от лая дворняг преследовали грузовик, дети с раздутыми животами стояли в канавах и, сверкая белыми зубами, энергично размахивали пальмовыми листьями. В одной деревне мы купили за полшиллинга большую связку бананов и накинулись на эти изысканные фрукты с такой жадностью, что вскоре нам стало нехорошо. В Кумбу приехали в сумерках. Над головами, в густой листве, пронзительно кричали серые попугаи. Я достаточно ясно объяснил экипажу грузовика, что утром мы хотим выехать как можно раньше. Затем мы поужинали и, усталые, закрывшись сетками от москитов, легли спать.
К нашему удивлению, в восемь часов мы были уже в пути, и, как бы компенсируя невзгоды вчерашнего дня, машина мчалась, как птица. В полдень мы перекусили на обочине дороги под раскидистыми деревьями, отстояв свои сандвичи от местных муравьев, запили завтрак теплым пивом. Между делом осмотрели окрестности с помощью полевых биноклей. Жизнь пернатых, как и вчера, казалась нам наиболее интересной: желтоголовые птицы-носороги с криками метались между вершинами деревьев, зимородки блестели на поваленных стволах, красивая ярко-коричневая и желтая кукушка с длинным клювом рассматривала нас во время нашего завтрака. Изящная кроваво-красная стрекоза пролетела над дорогой, колыхнулась в сторону и села на край моего стакана с пивом. Шесть больших муравьев медленно и методично ползли вверх по моей ноге, неожиданно к их компании по еле видимой ниточке сверху присоединилась маленькая зеленая гусеница. К вечеру мы прибыли в Мамфе и разместились в больших, неуютных, отражающих каждый звук комнатах гостиницы. Затем мы наблюдали, как бледно-розовые гекко выползли из щелей и начали на потолке горячую охоту за насекомыми, привлеченными светом нашей лампы. Гекко почти незаметно подползали по белому потолку к отдыхающей моли или мухе, с неожиданной быстротой бросались вперед и кусали жертву. В следующий момент насекомое улетало, а гекко после короткой паузы для отдыха и размышлений направлялись на поиски новой цели.
В Мамфе мы запаслись продуктами и различными нужными вещами, после чего стали обсуждать дальнейшие планы. Джон хотел посетить деревню Бакебе, в 25 милях от Мамфе, где, по рассказам местных жителей, водится много птиц. Я хотел ехать в Эшоби. Эта деревня находится севернее реки Кросс, на окраине почти необитаемого лесного района, простирающегося сплошным массивом на сотни миль к северу и вплотную примыкающего к безлюдным горам, в которых живут гориллы. Я чувствовал, что Эшоби — идеальное место для организации промежуточной базы, основную же базу Джон создаст в Бакебе. Занимаясь млекопитающими и пресмыкающимися, я.мог также и ловить птиц для Джона; собирая в Бакебе птиц. Джон попутно мог поймать и каких-либо интересующих меня млекопитающих и пресмыкающихся. Этот план был принят, я начал искать носильщиков для перехода в Эшоби (дороги туда не было) и нанял грузовик, чтобы доставить Джона в облюбованную им деревню, расположенную, к счастью, при дороге.
Настало утро нашего расставания. Мы с Джоном завтракали под деревьями во дворе гостиницы, когда появились десять моих носильщиков. Вид их не предвещал ничего хорошего.
— Не думаю, что ты дойдешь по Эшоби в такой компании. — с сомнением проговорил Джон. — Скорее всего ты будешь съеден ими, прежде чем вы успеете пройти полмили по лесу.
Один из носильщиков широко зевнул, обнажив крупные острые зубы. Предположение Джона стало казаться мне довольно реальным. В это время подошел парикмахер, чтобы подстричь меня перед уходом в Эшоби. Мысль о том, что перед уходом в лес следует подстричься, была высказана Джоном, и я счел ее вполне разумной.
Я сел, парикмахер почтительно накрыл меня простыней и приступил к работе. Вдруг носильщики начали дружно прыгать, отряхиваться и громко ругаться. Я ничего не понимал, пока не почувствовал на
