'Почему же здесь — пустыня?
Что людей не видит взгляд?..
Нет, везде развешу ныне
Языки, и пусть гласят:
То, как быстро жизнь людская
Грешный путь свершает свой;
То, что краткий миг, мелькая,
Заключает век земной;
То, что клятвы нарушенья
Очень часты меж друзей.
После ж каждого реченья
Средь красивейших ветвей
«Розалинда» начертаю,
Чтобы каждый мог узнать,
Как, все лучшее сливая,
Может небо перл создать.
Так природе повелели
Небеса — чтобы слила
Прелесть всю в едином теле,
И тогда она взяла:
Клеопатры горделивость,
Аталанты чистоту,7
И Лукреции стыдливость,8
И Елены красоту.9
Так в Розалинде дали боги
Созданий высших образец,
Вручив ей лучшее из многих
Прекрасных лиц, очей, сердец.
Ей небо это все сулило,
Мне ж — быть рабом ей до могилы'.
О милосердный Юпитер! Какой скучной проповедью о любви вы утомили ваших прихожан и ни разу даже не сказали: «Потерпите, добрые люди!»
Как, вы тут?.. Уходите-ка, приятели! Ступай, пастух; и ты с ним, любезный.
Пойдем, пастух; свершим почетное отступление — если не с обозом и поклажей, то с сумой и кулечком.
Ты слышала эти стихи?..
О да, слышала все и даже больше, чем следует, — потому что у некоторых стихов больше стоп, чем стих может выдержать.
Это не важно — стопы могут поддержать стихи.
Да, но эти стопы хромали и без стихов не стояли на ногах, а потому и стихи захромали.
Неужели тебя не изумляет, что твое имя вывешено и вырезано на всех деревьях здесь?..
Я уже успела наизумляться, пока ты не пришла, потому что посмотри, что я нашла на пальмовом дереве. Такими рифмами меня не заклинали со времен Пифагора, с тех пор как я была ирландской крысой,10 о чем я, впрочем, плохо помню.
Ты догадываешься, кто это написал?
Мужчина?..
Да, и у него на шее цепочка, которую ты когда-то носила. Ты краснеешь?
Скажи, пожалуйста, кто это?
