отчужденность уступила место спокойствию и доверию.
– Я голоден, как волк! – произнес Иван и почувствовал, как сердце упало вниз. Он вспомнил вчерашнюю Красную Шапочку, разговор с бабулей и Аню.
Марина почувствовала изменение в настроении Ивана:
– Что-то не так? – спросила она, пристально глядя на него.
– Давай закажем завтрак, а потом я скажу тебе кое-что очень важное.
Марина кивнула головой. Пока Алена заказывала еду, Иван осторожно подкрадывался к теме совместного отдыха. Не зная толком с чего начать, он спросил:
– Марина, скажи, ты боишься меня?
Марина озадаченно улыбнулась:
– Разве похоже, что я тебя боюсь? Скорее – всех, кроме тебя. – Она засмеялась. – Впрочем, дай-ка посмотрю на тебя повнимательней! – заявление было по меньшей мере странным. Более внимательно и долго, чем Марина, с ее прямым и в то же время затуманенным взором, никто никогда не рассматривал Ивана.
Тем не менее Марина вдруг как-то собралась и словно заточенной стрелой вонзилась взглядом в Ивана. Через мгновение она спокойно произнесла:
– Нет, я не боюсь тебя. Ты мне нравишься.
Иван почувствовал все признаки счастья.
– Ты мне тоже. Но я ни в коем случае не хотел бы тебя обидеть. Испугать или как-то ускорить развитие наших отношений. – Он вспомнил, как они сидели в машине, и Марина была совсем другой…
– Поэтому, во-первых, я скажу тебе, что ты мне нужна, очень нужна.
– Я знаю, – тихо сказала Марина.
– Мне не хотелось бы торопить события, потому что я никогда не испытывал подобных чувств к женщине, и это – определенное испытание, пусть приятное, но и ответственное. Я дружен с твоим братом, его мнение имеет вес для меня. Для тебя, думаю, тоже.
Марина опустила глаза. Возникла пауза. Затем она эхом повторила:
– Я знаю.
Иван почувствовал какую-то неловкость. Он решил, что слишком затянул разговор о приятном путешествии.
– Марина, Янис пригласил меня отдохнуть на яхте. Ты поедешь со мной?
Это предложение было равносильно предложению стать официально признанной любимой женщиной. От ответа на этот вопрос зависела вся дальнейшая жизнь Ивана Гурьева. Он даже не знал насколько.
Молчание тянулось вечно. Взгляд Марины постепенно теплел и размывался. Через мгновение она превратилась в прежнюю искрящуюся Маринку.
Задорно улыбнувшись, она произнесла:
– Неужели ты думал, что не поеду? Конечно, да!
Иван потерял от счастья дар речи. Он не видел и не слышал, что творилось вокруг. Например, скорбного выражения лица няни Алены, которая уже давно принесла еду и с интересом наблюдала за парочкой. Кроме того, Гурьев не слышал звонка своего телефона, который напоминал о себе раз десять. Иван сам весь превратился в радостного слушателя. Потому что Марина вдруг начала говорить. Она рассказывала о себе. О папе – дипломате, о маме – преподавателе танцев, о ребенке, которого потеряла, об отношении к жизни. Иван готов был слушать Марину бесконечно. Но она вдруг резко оборвала рассказ:
– Вот. Теперь ты знаешь обо мне все. Почти все.
– Марина, спасибо тебе за то, что ты появилась в моей жизни. Спасибо Глебу и Янису, что благодаря им я познакомился с тобой!
Марина вдруг заторопилась и, посмотрев на часы, вскочила из-за стола:
– Я должна идти. Позвони мне. Пока.
Она взяла журналы, сумку и выскочила из кафе. Иван некоторое время пребывал в состоянии эйфории. Он, не торопясь, съел остывшую яичницу, ему показалось, что ничего вкуснее он не ел в жизни.
Он посидел еще минут пятнадцать, затем подозвал Алену:
– Алена, принесите мне, пожалуйста, счет.
Сочувственный взгляд Алены Гурьев расценил как насмешку над влюбленными идиотами. Или зависть…
«Ладно, – великодушно простил невежество окружающим Гурьев, – кто не знает, тому не понять».
В офисе Иван коротко сообщил Глебу о том, что, скорее всего, поедет на яхту к Янису вместе с Мариной.
– Ну и дурак, – коротко резюмировал Глеб. Иван разозлился:
– Ты что, завидуешь?
– Ты знаешь – не очень. Я тебя предупреждал, чтобы ты с ней не связывался. Я тебе и сегодня звонил. Раз десять. Теперь понимаю, что это бесполезно.
– Да пошел ты… – был ответ.
28. Первое свидание
Вечером этого же дня Иван заехал за Мариной и, не придумав достойного повода, пригласил ее на чашку кофе в квартиру родителей. Квартира находилась в переулке у Патриарших прудов. Иван очень любил эти места, но посещал их очень редко. Не хотел грустных воспоминаний детства, да и незачем было. Марина в этот вечер была молчалива. Утренний задор сменился каким-то непонятным смятением, от которого, казалось, она никак не может избавиться. Иван сделал свои выводы. Может быть, Марине неудобно ехать на морской отдых в компании Ивана при отсутствии какого-то серьезного статуса. Иван пытался шутить, но все как-то неумело и не к месту.
Марина приложила палец к его губам:
– Тихо, молчи. Ничего не говори.
Иван снова утонул в зелени глаз.
Он волновался, как первоклассник перед школой. Напрасно.
Не успели они войти в квартиру и закрыть дверь, Марина набросилась на него со страстными поцелуями. Ее страсть была похожа на страсть животного, которое вынужденно было заперто внутри человека, и на последнем издыхании ему представилась возможность выжить. Далеко за полночь, лежа в кровати – ее затылок у него на животе, – они отдыхали от непрерывного четырехчасового секса. Иван теребил ароматные рыжие волосы, разметавшиеся по подушкам, и про себя благодарил господа за посланное ему счастье. Марина закрыла глаза тыльной стороной ладони. Было тихо. Вдруг она еле слышно прошептала:
– Забери меня. Я хочу быть с тобой.
Он погладил ее по голове.
– Ты со мной. Я уже забрал тебя. Навсегда.
Иван убрал ее руку от глаз и осторожно провел пальцами по щекам. Они были мокрыми.
– Ты плачешь? Что-нибудь не так? – встревоженно спросил Гурьев, приподнимаясь на локтях.
Марина села.
