предать себя воле Господа, какая огромная разница с моим верным мусульманином Ислам-баем!» — записал Хедин в дневнике.
Из-за того что Иоганн дезертировал в последний момент, его преемника выбирали без должной тщательности. На первый взгляд Джолчи подходил для работы: каждый год он уезжал в пустыню искать золото, у него даже было прозвище Джолчи-проводник. Но скоро, хотя и слишком поздно, выяснилось, что о нем ходит дурная слава. Выбор Джолчи едва не стал роковым.
Первый день они ехали на восток до появления дюн. Затем повернули на северо-восток в направлении горного массива Мазартаг. Никто не знал точно, но идол Хедина Пржевальский считал, что Мазартаг простирается через всю пустыню в юго-восточном направлении до Хотандарьи, и так положил его на своей карте.
Хедин считал, что сможет пересечь пустыню вдоль пологого склона Мазартага. Он надеялся найти там источники и твердую почву, а не песок, а возможно, даже и остатки древних городов.
Он подремывал и фантазировал, покачиваясь на спине верблюда.
Мазартаг,
21 апреля 1895 года
Английская офицерская палатка Хедина стояла среди деревьев рядом с озером. Он получил палатку от Маккартни, а тому она досталась от английского лейтенанта, умершего на пути из Памира в Кашмир. Пол был застелен пестрым ковром, вдоль стен стояли сундуки, сумки с инструментами и складная кровать.
Озеро лежало у подножия Мазартага. Хедин забрался на ближайшую скалу, чтобы осмотреться.
То, что он увидел, опровергало предположения Пржевальского. Никакой горной гряды, пересекавшей пустыню, не было. С востока до юго-запада был лишь один песок.
Таким образом, Хедин стал первооткрывателем. Но то, что он открыл, ничего хорошего его предприятию не сулило.
Он посовещался со своими спутниками и решил отдохнуть у озера один день. Возможно, это был последний шанс пополнить запасы воды. Впереди он видел только пустыню.
— Хотан-дарья — в четырех днях пути, и мы найдем воду по дороге, — уверял Джолчи.
— Наберите воды на десять дней, — распорядился Хедин.
Джолчи и Касим занялись водой; из своей палатки Хедин слышал, как они заливают канистры. Жужжали мухи. Хедину не нравилось, что Джолчи ссорится с остальными. Проводнику не нравилось подчиняться Ислам-баю.
Они выехали рано утром на следующий день. Под копытами верблюдов была ровная степь. Сидя между горбами, Хедин, как обычно, считал верблюжьи шаги, чтобы определить пройденную дистанцию, и тщательно записывал свои наблюдения.
В тот день они покрыли расстояние в двадцать семь с половиной километров. Сухая плоская глинистая степь постепенно сменялась все более высокими и труднопроходимыми дюнами. С гребней барханов, достигавших иногда высоты тридцати метров, они видели лишь неохватную панораму пустыни: огромные песчаные волны среди моря желтого песка до самого горизонта.
Нормальный человек на месте Хедина, возможно, заколебался бы при виде безжизненного выжженного солнцем песчаного океана. Но Свен верил в свою удачу, она всегда была с ним. Он хотел добиться славы и известности. Он не собирался поворачивать назад.
Зато, по-видимому, повернула собака Хамра. Когда они разбили лагерь на небольшом куске твердой почвы между дюнами, обнаружилось, что она куда-то исчезла. Верный Джолдаш следовал за своим хозяином навстречу катастрофе.
Такла-Макан,
25 апреля 1895 года
Когда канистры с водой утром 25 апреля грузили на верблюдов, Хедину показалось, что они почти пустые. Свен проверил, и оказалось, что воды осталось на два дня. Но прошло только двое суток после того, как они пополнили запас у озера — воды должно было хватить еще на восемь дней. Рассерженный Свен повернулся к своим людям и спросил:
— Почему вы не набрали воды на десять дней, как я распорядился?
— Это Джолчи решил, господин.
— Как ты мог? — обратился он к проводнику, но тот лишь беспечно отмахнулся:
— Успокойтесь, господин, нам до воды осталось два дня пути. Хедин постарался заставить себя довольствоваться этим объяснением — все, что прежде говорил Джолчи насчет дороги и воды, было верно. Свен не видел причин сомневаться и на этот раз. К тому же он был готов безрассудно положиться на судьбу. В Мерките его нагнало письмо из Стокгольма, в котором сообщалось, что Милле Бруман выходит замуж.
Если бы известие о Милле не добралось до него, возможно, Свен перенес бы экспедицию на другое, менее сухое, время года. Но словно в ответ на свое унижение он решил не отступать и теперь стоял посреди песчаного моря, форсировать которое оказалось намного сложнее, чем он представлял: наверху полыхало солнце, а запас воды не оставлял выбора - оставалось лишь верить в то, что Джолчи не ошибается.
Воду строго экономили. Хедин, как и его люди, пошел пешком, чтобы не утомлять верблюдов. Вдруг один из верблюдов начал спотыкаться, а потом лег. Его поклажу переложили на других верблюдов. Затем еще один из верблюдов отказался идти дальше.
На рассвете следующего дня Хедин пошел вперед один. Шаг за шагом вверх и вниз по барханам, которые теперь были по пятьдесят-шестьдесят метров высотой, по глубокому засасывающему песку. Через тринадцать километров он упал, обессилевший от жары и жажды, и его нагнали остальные. Вместе они прошли еще несколько километров и разбили лагерь.
Касим взял лопату и начал копать, пытаясь найти воду. Джолчи стал смеяться над ним, но замолчал, когда его спросили, где же Хотан-дарья, до которой, по его словам, они уже должны были дойти.
На глубине одного метра песок стал влажным. Все начали по очереди копать с удвоенной энергией, даже Джолчи. Когда стало совсем темно, зажгли лампы и поставили их в углублениях в стенках импровизированного колодца. Проходили часы, и чем глубже они копали, тем влажнее и прохладнее становился песок.
Яма достигла трехметровой глубины. Касим снизу поднял блестящее от пота лицо и отбросил лопату.
— Господин, песок сухой, — сказал он.
Верблюды, от которых зависела жизнь, слабели на глазах. Чтобы сберечь силы оставшихся животных, Хедин решил оставить на месте как можно больше груза: провиант на несколько месяцев, масло, хлеб, сахар, крупа, консервы, керосин — все было сложено на ковер. Рядом воткнули шест с экземпляром «Нюа даглит аллеханда» вместо флага. Они собирались позже вернуться и все забрать. Тем вечером они пировали: шампиньоны, супы, омар, сардины и другие консервы, содержащие жидкости. Тайком, чтобы его не застукали непьющие мусульмане, Хедин попробовал утолить жажду китайским спиртом, предназначавшимся для спиртовки, но стало только хуже.
На всех оставалось четыре литра воды в двух жестяных банках. Но когда они утром собирались в путь, оказалось, что одна из жестянок пуста. А на следующее утро Исламбай застал Джолчи, когда тот украдкой пил воду из жестянки. Ислам-бай наградил его увесистой оплеухой. В банке было теперь лишь полтора литра, которые Хедин собирался разделить вечером, по триста грамм на каждого.
Главный вопрос сейчас звучал для них просто: сколько дней человек может жить без воды? Магомет-шах сказал, что однажды в Тибете не пил тринадцать суток, но добавил, что было прохладно.
Когда караван расположился на ночлег вечером и Хедин собрался разделить оставшуюся воду, банка оказалась пустой. На этот раз воду выпили Магомет-шах и Касим. Джолчи отстал, все подумали, что,
