Транссибирский экспресс,
октябрь 1929 года
Рози Сирен направлялась из Парижа в Пекин к мужу, шведскому профессору искусствоведения, специалисту по Китаю Освальду Сирену. Рози много времени проводила с Хедином, Хуммелем и Монтеллем. Свен обыкновенно сидел в углу купе у откидного столика, загроможденного книгами, газетами и рукописями. За окном проносились великолепные русские осенние пейзажи. Хедин методично, почти не останавливаясь, строчил своим нечитаемым, как шифр, почерком страницу за страницей. Он либо писал, либо сосредоточенно читал, попыхивая сигаретой. Свен не отвлекался на появление кондукторов или вооруженных патрулей, проверявших документы и визы. Всего раз или два он сказал что-то патрульным по- русски.
Однажды вечером, когда вся компания сидела в купе, мадам Сирен затеяла разговор:
— Доктор Хедин, меня мучает один вопрос.
— Я давно жду, когда вы его зададите.
— Ага, вы уже знаете. Как вышло, что во время войны вы встали против нас на стороне Германии?
Хедин заговорил о праве каждого иметь свои убеждения, про историческое значение Германии для Европы, вспомнил о Вильгельме II. В его изложении это был человек с блестящей творческой фантазией, мечтатель, музыкант и неплохой художник, который любил Францию больше, чем какую-либо другую страну.
— Да, это совершенно меняет дело, — заметила мадам Сирен.
Хедин пропустил иронию мимо ушей.
— И он мечтал жить в Париже.
— Ну, конечно, и приглядел местечко в Реймском соборе.[37]
Хедин был отличным полемистом, знал множество фактов, и Рози Сирен быстро поняла, что без библиотеки под рукой и опытных советников ей с Хедином не справиться. Но вместе с тем она не могла согласиться со Свеном. Рози видела перед собой умного человека, который верил в то, что говорит, и временами задавалась вопросом, нормальный он или сумасшедший. Для мадам Сирен война была личным делом: немцы убили ее брата. Глаза у нее уже были на мокром месте, и, скорее всего, дискуссия закончилась бы рыданиями, но, к счастью, в дверь постучал проводник. Он спросил, не хотят ли пассажиры выпить чаю.
— Ну вот они, страшные большевики, в деле, — сказал Хедин. — Хоть в какой-нибудь небольшевистской стране нам предложили бы чаю в столь позднее время?
Обстановка разрядилась. Диспут увял. Мадам Сирен загорелась идеей написать об этом разговоре.
— А что скажут в Швеции, если появится статья под заголовком «Моя ночь со Свеном Хедином»?
— Я вас уверяю, что интерес будет большой, немногие женщины могут этим похвастаться.[38]
Все засмеялись.
Ченгде,
28 июня 1930 года
У русских с японцами были постоянные трения на маньчжурской границе, и добираться до Пекина пришлось через Владивосток и Японию. Осенью 1929 года Хедин, Хертиг Ларссон, Хуммель и Ёста Монтелль проехали 1100 километров по Внутренней Монголии, исколесив ее в поисках подходящего храма вдоль и поперек. Проблема была в том, что многие храмы — зачастую очень красивые — были в плохом состоянии.
Хедин вспомнил о старой летней императорской столице Ченгде, где был целый храмовый город. Он отправил Ларссона, Монтелля и Хуммеля в Ченгде, а сам остался в доме Ларссона в Калгане и взялся за вторую книгу об экспедиции-»Дороги пустыни Гоби».
Ларссон, Монтелль и Хуммель в конце концов нашли подходящий храм, но, так как вопрос был довольно деликатный, они не стали предпринимать никаких практических шагов и вернулись в Калган. Напоминанием, что не все так просто, были ящики под навесом на заднем дворе дома Ларссона. В них находились окаменелые останки динозавров, найденные американским палеонтологом Роем Чапманом Эндрюсом.[39] Китайские власти запретили их вывозить.
Отметив Рождество и Новый год у Хертига Ларссона, Хедин вместе с Хуммелем выехали в Пекин. Этот город Свену не особенно нравился, но в качестве штаба был самым подходящим местом: отсюда можно было относительно легко связываться со Стокгольмом и с отрядами экспедиции в поле. Кроме того, в Пекине Хедин надеялся уладить дело с разрешением на покупку храма. Проблема казалась непреодолимой, пока Монтелля не осенило, что можно изготовить точную копию храма, что избавляло от необходимости покупать оригинал. К тому же копий могло быть несколько.
Двадцать восьмого июня 1930 года Хедин приехал в заброшенный храмовый город Потала в Ченгде и осмотрел храм, выбранный Ларссоном, Хуммелем и Монтеллем. В основании это был квадрат со сторонами 20 метров на метровом каменном фундаменте, высотой около 23 метров. Крыша, выложенная медными пластинками, опиралась на 28 колонн, покрытых красным лаком. Доминирующими цветами были красный и золотой. Из-за медной крыши Хедин назвал его «желтым павильоном» и объявил «самым красивым храмом во всей Монголии и Китае».
Через десять дней, сделав множество снимков и зарисовок, Хедин вернулся в Пекин. Там за время его отсутствия накопилось множество писем. Члены экспедиции — Эрик Норин, астроном Амбольт и трое китайцев — работали в разных местах Синьцзяна. Другая группа — археолог Фольке Бергман, палеонтолог Биргер Болин, астроном Паркер Чен, геолог Нильс Хёрнер и палеонтолог Герхард Бекселль — проводила исследования в районе Эдзин-Гол во Внутренней Монголии. Дэвид Хуммель и немец Бекенкамп странствовали где-то в приграничных областях между Тибетом и провинцией Цзянсу. Они угодили к бандитам, но благодаря медицинским познаниям Хуммеля, который вылечил заболевшего главаря, выпутались из ситуации, им даже вернули вещи.
От Альмы из Стокгольма пришло письмо. Главных новостей было две. Хорошая: Шведская Ост- Индская компания обещала бесплатную транспортировку всех находок из Шанхая в Гётеборг. Плохая: в экспедиционной кубышке опять закончились деньги.
В планах Хедина было спуститься по течению реки Тарим к Лобнору, чтобы посмотреть на Курук- дарью. Ему также хотелось еще раз пересечь песчаное море Такла-Макан, но по новому маршруту, с севера на юг, там, где никто еще не ходил. На все это требовались деньги. У Свена, впрочем, была некоторая надежда на Винсента Бендикса. 26 июля он послал ему телеграмму в Чикаго. Ответная телеграмма ничего радостного не принесла. Бендикс сообщил, что крах на Уолл-стрит и депрессия здорово ударили его по карману; следовательно, дать денег он не может. Кроме того, Бендикс выражал недовольство, что дело с храмом непозволительно затягивается.
Стокгольм,
10 февраля 1931 года
Бендикс хотел знать, в какой стадии готовности находится создание копии храма, что сделано, какие детали можно отправить в Чикаго, сколько все это будет стоить и сколько уже потрачено. Хедин послал ему подробный отчет, который Бендикса вполне удовлетворил.
Двадцать пятого января Свен в сопровождении Хуммеля отправился в Стокгольм добывать деньги.
