задачу выполненной. Они соорудили пирамиду из восьми пустых канистр, своего рода привет будущим строителям, и развернулись в обратный путь.
Дорога до Анси заняла менее недели и обошлась без приключений, если не считать лопнувшей рессоры на легковушке Хедина и трехчасового ремонта. Экспедиция въехала в город в разгар песчаной бури.
Восемнадцатого декабря автомобили уже катили в направлении Хиани по Императорской дороге — так прежде называлась эта часть Великого шелкового пути. В Хиани автомобили оставили и сели в поезд до Нанкина. Хедин мысленно поставил точку. Он закончил свое последнее приключение, увенчав его накануне своего семидесятилетия блестящим научным результатом.
Нанкин,
19 февраля 1935 года
Девятнадцатого февраля 1935 года Свен Хедин отмечал семидесятилетие. Поздравители шли чередой. Министр связи преподнес рулон шикарного шелка, замминистра железнодорожных сообщений — серебряный кубок. Премьер-министр Ван Цзивэй от имени президента Лин Сена наградил Хедина орденом Большого сверкающего нефрита.
Принесли целый ворох телеграмм со всех концов света. Одна из них была от Адольфа Гитлера.
Хедин с Чан Кайши и его женой
Ханчжоу,
24 февраля 1935 года
По приезде в Нанкин Хедин связался с Чан Кайши и попросил об аудиенции. Приглашение пришло на 23 февраля. Но в тот же день Хедин был приглашен к китайскому президенту Лин Сену, формально занимавшему более высокое положение в табели о рангах. Отказаться от приема у Лин Сена в пользу визита к Чан Кайши было бы непозволительным нарушением иерархического этикета. А поспеть к обоим в один день было маловероятно: президент пребывал в Нанкине, маршал Чан Кайши в прибрежном городе Ханчжоу.
Но Хедин сообразил, как решить эту задачу: он нанял летчика и после визита к президенту вместе с инженером Ю, взятым в качестве переводчика, вылетел в Ханчжоу. История стыдливо умалчивает, какие именно слова он произнес, когда ему сообщили, что маршал в отъезде и прибудет только в десять часов утра следующего дня.
В приемную резиденции маршала вошла мадам Чан и провела Свена в гостиную. Хедин, который обыкновенно описывал женщин двумя прилагательными, «милая и приятная», не поскупился в данном случае на эпитеты.
Умная, светская, утонченная, с блестящим европейским образованием, мадам Чан была сестрой жены легендарного ниспровергателя императорской власти, создателя Гоминьдана Сунь Ятсена. После него партию возглавил Чан Кайши. До сей поры в деле объединения страны у маршала все получалось. Он сумел подчинить себе многочисленных китайских военачальников с их армиями, начал переговоры с Японией о мирном урегулировании конфликта. Только коммунисты и их «великий вождь и учитель» Мао Цзэдун, считавший себя главой «нового свободного народного Китая», создавали ему проблемы. Гоминьдановские солдаты расстреливали коммунистов сотнями.
Слуга принес чай. Традиционных для этикета Китая того времени сигарет не предлагалось. Маршал считал их бесполезной роскошью.
Спустя несколько минут в гостиную вошел Чан Кайши — лысый, худой, с живыми карими глазами, в длинном сером халате и черном шелковом жилете. Выглядел он — после очередного покушения — не лучшим образом.
Маршал начал расспрашивать Хедина об экспедиции. Свену понадобилась карта. Чан Кайши повел его в смежный с гостиной кабинет и достал огромный атлас Китая. Маршал попросил показать, где пройдут будущие дороги. Мадам Чан переводила. Пригласили ожидавшего на первом этаже резиденции инженера Ю — Чан Кайши хотел знать все в деталях.
Потом маршал спросил мнения Хедина о положении в Синьцзяне и степени русского влияния в провинции. О Советской России Чан Кайши отозвался с большим уважением.
На встречу шведского исследователя и «китайского Наполеона» был допущен корреспондент швейцарской газеты Вальтер Боссхард. Репортаж Боссхарда стал международной новостью.
Берлин,
14 апреля 1935 года
Без каких-либо примечательных событий на Транссибирском экспрессе Хедин приехал в Москву. Там его ожидала толпа советских и иностранных журналистов. Хедин рассказал корреспондентам о том, что Синьцзян практически превратился в советский протекторат, хотя губернатор Шенг в принципе лоялен нанкинскому правительству. Свен также поделился с прессой новыми планами-он мечтал принять участие в экспедиции на дирижабле «Граф Цеппелин» над неизученными районами Амазонки.
Утром 14 апреля 1935 года московский поезд въехал под своды Силезского вокзала в Берлине. На перроне Свена встречали Альма, друзья, знакомые, журналисты и два чиновника, специально присланные Гитлером, чтобы приветствовать великого путешественника и друга Германии.
Возвращение Хедина в Европу было значительным событием. Шведское радио не смогло дождаться возвращения Свена на родину, и любимец страны легендарный радиоведущий Свен Йерринг интервьюировал доктора Хедина из Стокгольма. В Берлине впервые в жизни Свен оказался в радиостудии.
В Стокгольме Хедина встречала пропасть народу во главе с герцогом Даларнским. Прямо на вокзале посол Австрии наградил Свена орденом. В новом доме на Нуррмэларстранд, 66 собрались на праздничный ужин семья и шведские участники экспедиции. Дэвид Хуммель украсил стол игрушечными верблюдами и для пущего колорита насыпал еще и песка.
Хедин вновь обрел ранг национального героя. Все оказалось прощено и забыто: военная агитация, неприятие Версальского мира, комплименты Ленину, пронемецкие фронтовые репортажи. Его возвращение было не менее триумфальным, чем в январе 1909 года на «Веге».
«Гений, великий человек, при жизни воздвигший на все времена монумент себе и шведской науке» — так закончил свою пространную статью о Хедине известный журналист Торгни Сегерстедт.
В сентябре Свен обратился к министру по делам религий Артуру Энгбергу — тому самому Энгбергу, который десятью годами раньше на страницах газеты «Арбетет» назвал Хедина «полуевреем». Свен просил денег на обработку материалов экспедиции и публикацию результатов.
На этот раз господин Энгберг был более воздержан на язык. Он попросил Хедина написать справку о собранных материалах, планах публикаций и примерной стоимости.
— Я считаю неправильным то, что вы сами не получили никакого жалованья, — сказал Энгберг и пояснил, что это не только его мнение, но также и Пера Ханссона.[43]
— Для себя я ничего просить не стану. Такие вопросы, если сочтет необходимым, правительство должно решать само, — ответил Хедин.
