– Покидать родной дом нелегко, – сказал кто-то слева от меня. – Хотя в этом есть своя прелесть: ты скоро вернешься сюда. В отличие от тебя, у меня нет такой уверенности.
Я обернулся и увидел рядом улыбавшегося Сархаддона. Он откинул назад капюшон своей мантии, обнажив каштановые волосы и симпатичное лицо с зелеными глазами.
– Как тебя зовут? О небеса, я знаю! Ты Катан! Извини. Несмотря на преклонный возраст, я иногда бываю невнимательным.
– Если у тебя преклонный возраст, что же тогда говорить об авархе? – со смехом спросил я.
– Хороший вопрос, – ответил послушник. – Мы можем считать его закостеневшим призраком.
– Это термин высшей теологии?
– Нет! Просто я хотел сказать, что он симпатичный реликт.
Мне понравился мой сопровождающий. Первое впечатление оказалось верным: Сархаддон был остроумным и общительным парнем.
– Сколько тебе лет? – спросил я.
– Двадцать три. Примерно столько. Давай найдем место посуше.
Каждый раз, когда нос корабля погружался во впадины между волнами, на нас обрушивался каскад брызг. Мы прошли вдоль левого борта к середине корабля и, чтобы не мешать матросам, взобрались на тюки одежды, накрытые парусиной. С этой выгодной позиции нам открывалась вся береговая линия, с Лепи-дором, постепенно удалявшимся к горизонту.
– Почему тебя посылают в Священный город? – спросил я.
– Потому что в процессе учебы я продемонстрировал исключительное рвение, – ответил он, имитируя высокопарный тон прелата. – Впрочем, это официальная формулировка. На самом деле мой дальний родственник является четвертым помощником Премьера. Он надеется сделать рывок по иерархической лестнице и получить место второго помощника, когда старый Премьер умрет. Для этого он собирает вокруг себя родню – в том числе и меня.
– Премьер умирает?
Сархаддон передвинулся и посмотрел на канат, свисавший с мачты. Свободный конец толстой веревки едва не ударил его по плечу.
– Да. Нынешнее воплощение Рантаса достигло конца своего существования и вскоре присоединится к богам. Тем временем нижестоящие смертные уже начинают бороться за его насиженное место.
Мне понравилось это описание внутреннего мира жрецов, известного нам, как Сфера. Я никогда не задумывался о подобной стороне ихдеятельности, но слова Сархаддона подтверждали вчерашний скептицизм моей матери. Тем не менее такие мысли по-прежнему казались мне богохульством.
– А как избирается новый Премьер?
– Я ничего не знаю об этом, – ответил послушник. – Священный город открывает тайны только посвященным. Скорее всего главой Сферы станет один из экзархов или помощников Премьера, а само избрание проведут обычным голосованием среди представителей верховной власти. Главное, чтобы мы не попали под диктат какого-нибудь экстремиста – сторонника жесткого курса. Есть люди, которые считают, что последние несколько лет Сфера развивалась слишком вяло и не боролась в должной мере с еретиками.
– Значит, вы еще активнее намерены уничтожать любые признаки ереси?
– Возможно. Лично я не одобряю этих ярых служителей Рантаса и считаю их глупыми фанатиками. Естественно, ересь нужно вырывать с корнем, иначе мир перестанет функционировать правильно. Но зачем выискивать инакомыслие в каждом углу и в каждой трещине?
Сархаддон выкатил глаза и втянул щеки, имитируя истощенного аскета.
– Вы, еретики, отлучены от света Рантаса! Мы вышвырнем вас в кромешную тьму за гранью мира, и вас сожрут демоны семи кругов смерти! Если только они переварят ваши кости!
Послушник захохотал, и я последовал его примеру. Двое моряков поблизости подняли головы и с любопытством посмотрели на нас.
– Они действительно такие? – с трудом восстановив серьезное выражение лица, спросил я.
– Еще хуже! На самом деле они просто ужасны.
– Мы сейчас повернем на юг от мыса, – крикнул Бомар с капитанского мостика. – Если хотите бросить последний взгляд на Лепидор, то вам лучше сделать это сейчас.
Я подбежал к перилам и посмотрел на город. Его белые стены и башни медленно терялись из виду за скалистым выступом, поросшим чахлыми кустами. Двое мужчин, собиравшие яйца чаек, помахали нам руками, когда «Пэрасур» проплывал мимо них. Я знал, что не увижу Лепидор по крайней мере три месяца. Еще через пару часов мы покинем территорию нашего клана.
Сархаддон, как и я, выглядел задумчивым и грустным. Он родился в Экватории, но, по словам Атека, прожил у нас больше пяти лет. Аварх говорил, что молодые послушники – даже те, кто имел возможность подняться до высших позиций духовной иерархии, – всегда отправлялись на обучение в отдаленные храмы, чтобы познать обязанности и нужды рядовых жрецов.
– Это будет интересное путешествие, – сказал Сархаддон после паузы. – Когда я покинул родину и отправился сюда, мне пришлось делить компанию с сердитым и глупым стариком. Надеюсь, теперь все сложится иначе.
Как только солнце скрылось за горами, небо потемнело и стало ярко-красным. Затем оно приобрело темно-пурпурный цвет. Мы давно уже покинули пределы территории клана. Судно Бомара могло плыть и ночью, но вдоль побережья тянулся огромный коралловый риф, выходивший далеко в открытый океан. Он превращал ночную навигацию в гиблое дело, притягательное разве что для самоубийц. Три года назад мой отац загорелся идеей взорвать часть рифа и проделать в нем проход для кораблей. Однако океанографы предупредили его, что риф может сместиться с места и стать еще более опасным препятствием.
