— Удалось, в общем-то, — ответил двеллер.
Он попробовал размять ноющие мышцы, но это оказалось слишком сложной задачей, так что вскоре он оставил эти попытки.
— Что-то по тебе не видно, чтобы ты хоть немного отдохнул.
— Ну, в себя я тем не менее слегка пришел.
Джаг оглядел лагерь и увидел, что Кобнер и Рейшо готовят к походу лошадей.
— Кобнер считает, что нужно торопиться, — сказала эльфийка.
— Мне тоже задерживаться особо не хочется…
Хотя отдохнуть еще немного двеллер, конечно, не отказался бы.
Прошлой ночью, выбравшись из пещер, — гном вытащил-таки оттуда краеугольный камень, который спрятал в безопасное место, — они вернулись в лагерь. Волшебник и Джаг осматривали камни, пока у них не начали слипаться глаза. Как и с синими камнями, к коричневым никто, кроме двеллера, даже притронуться не смог. Краф попробовал было, но, когда увидел бьющие из них искры, сдался и ограничился поверхностным осмотром.
Дальнейшие эксперименты с коричневыми камнями показали, что Джаг в самом деле мог заглянуть в прошлое. Он увидел, как они с Великим магистром пробирались через эти самые болота много лет назад, и прошлое друзей тоже видел, но ему почему-то показалось, что делать этого не стоит, и он оставил свои попытки.
Вот в прошлое Крафа он бы заглянул, но до него было не добраться. Каждый раз, когда он это пробовал — а последний раз это происходило несколько минут назад, — двеллера настигал приступ нестерпимой головной боли. А поскольку у него и так все болело, Джаг счел за лучшее от этого отказаться.
Прошлое богомола интересовало двеллера не меньше, однако попытка увидеть его закончилась тем же результатом, что и в случае со старым волшебником. Этому Джаг даже нашел объяснение. Он решил, что не в силах увидеть прошлое богомола, поскольку Междумирье невероятным образом совмещало в себе прошлое, настоящее и будущее, и такового у странного существа, представавшего перед ним в образе богомола, попросту не было.
Джессалин протянула двеллеру миску с похлебкой из пойманных в болоте раков, заправленную зеленью и травами, которые она нашла в лесу. Еще она успела собрать полную корзинку свежей черники, спелой и удивительно сладкой.
Вскоре небольшой отряд уже возвращался назад по той же тропе, что привела Джага и его спутников к Дымящимся болотам.
Закрепив поводья за переднюю луку седла в расчете на то, что лошадь будет следовать за идущим впереди конем Крафа, двеллер делал записи в своем дневнике. За годы путешествий с Великим магистром он научился работать почти где угодно, а ритмичное покачивание в седле мешало работе ненамного больше корабельной качки.
Шли часы, но он совершенно не замечал бега времени, полностью погрузившись в работу и зная, что сделать оставалось еще очень много. А когда он ее наконец завершил, оставалось лишь ожидать, пока Краф не смилостивится и не объявит привал.
Когда этот долгожданный момент наступил, Рейшо занялся лошадьми; подобрав поводья, он повел их на водопой. Они теперь находились у края болот, и солнце кое-где пробивалось сквозь туман.
Молодой матрос повернулся к солнцу, наслаждаясь теплом его лучей. Джаг подошел к нему, но не произносил ни слова, опасаясь помешать другу.
— Слишком уж ты стеснительный, книгочей, — сказал Рейшо. — Будешь вот так стоять, будто и не хочешь вовсе, чтобы тебя заметили, так еще долго ждать придется.
— Можно с тобой поговорить?
Двеллер в немалом смущении не знал толком, с чего лучше начать.
Молодой матрос удивленно уставился на него.
— Конечно можно.
Джаг все еще колебался.
— Ну же. Будешь слишком тянуть, так сейчас заявится Краф и скажет, что пора седлать коней и ехать дальше.
— Я вчера вечером в твое прошлое заглянул, — признался двеллер.
Рейшо рассмеялся и покачал головой.
— Небось пожалел об этом, когда нагляделся на всякое-разное. Приходилось мне делать вещи, которые я и сам вспоминать не слишком-то люблю.
— Я про твоих родителей, Рейшо, — сказал Джаг. Молодой матрос посмотрел на него с явным непониманием.
— Я нашел их, — сказал двеллер. — Я заглянул в твое прошлое как раз в тот момент, когда тебя отняли от материнской груди.
Это воспоминание он тоже вряд ли когда-нибудь забудет. Видеть, как у несчастной матери отнимают младенца, было нестерпимо больно. Даже сейчас он почувствовал, как к глазам подступают слезы.
— Так ты в самом деле моих родителей видел? — хрипло прошептал Рейшо.
— Видел.
Джаг открыл дневник и показал двоих людей, изображение которых набросал этим утром.
Его друг дрожащими руками взял дневник. Он долго смотрел на портреты, потом осторожно коснулся нарисованных лиц.
Двеллер уже хотел было остановить его, объяснив, что рисунки сделаны углем и их легко смазать, но прикусил язык. Да лучше он десять раз восстановит потом свою работу.
— Отца твоего Трантом зовут, а маму — Мачией.
По щекам молодого матроса потекли слезы.
— Зовут?! Ты сказал, зовут?
— Да, они живы, — сказал Джаг, кивая. — У тебя еще два брата и сестра. Они родились после того, как твои родители сбежали из рабства. Отец твой рыбак…
— Вот почему у меня море в крови, — взволнованно воскликнул Рейшо. — Значит, не просто так мне это досталось. А мама?
— Она целительница.
— Они живы… — еле слышно прошептал молодой матрос.
— Больше того, — сказал двеллер. — Я знаю, где они. И могу тебе объяснить, как до них добраться. Я и место то знаю, и деревню, и дом. Я их видел.
Рейшо уставился на рисунки.
— Больше всего на свете мне хотелось бы их увидеть.
— Знаю. Поэтому и хотел тебе сказать. — Джаг помедлил, зная, что то, что он собирается сейчас сказать, вряд ли приведет в восторг Крафа. — Никто не станет тебя винить, если ты решишь сейчас покинуть нас.
Рейшо долго смотрел на рисунки.
— Сейчас для этого не время, книгочей. Сперва надо разобраться с делом, за которое мы взялись. Я его с тобой начал, с тобой и закончу. И когда к ним отправлюсь, тебя с собой возьму. — Он усмехнулся сквозь слезы. — Иначе они мне ни в жизнь не поверят.
Двеллер улыбнулся другу, а про себя понадеялся, что они оба до тех пор доживут.
— А твоя собственная родня, родители да братья-сестры? — спросил молодой матрос. — Их ты тоже разыскал?
— Да, — ответил Джаг, чувствуя в глубине души неизмеримую боль.
Воспоминания терзали его всю бессонную ночь, а потом, когда он все же задремал, последовали за ним в ночном кошмаре.
— И где же они?
— Их нет, — с трудом выдавил двеллер. — Они все умерли в шахтах еще до того, как Великий магистр меня спас. Нет у меня никого, — добавил он после долгой паузы.
Выпустив поводья, Рейшо упал на колени и крепко обнял Джага.
