И они опустились на колени прямо на кухне, и молились. Во время молитвы Смерть нашла тропинку в сердце Луиса: если мама молится за душу Руги Крид, значит ее тело мертво. Воображение Луиса тогда нарисовало ужасный образ Руги, оказавшейся в тринадцать лет со сгнившими глазницами и синей плесенью, подернувшей рыжие волосы; но этот образ не столько пугал, сколько вызывал благоговейный трепет.
Луис кричал, объятый Великим Желанием Жизни:
«Она не может умереть. Мамочка, она не может умереть.., я люблю ее!»
И ответ матери, невнятный, но вызывающий яркие ассоциации: мертвые поля под ноябрьским небом, разбросанные розы – лепестки бурые и вялые по краям, лужи, пенящиеся водорослями, гнилью, разложением, грязью.
– Так получилось, мой дорогой. Сожалею, но она ушла. Руги ушла.
Луис вздрогнул, подумав:
– Мертвое – мертво. Это все, в чем вы нуждаетесь?
Неожиданно Луис понял, что он забыл сделать, почему он до сих пор не спит в ночь перед первым днем начала настоящей работы, а путается в старых, неприятных воспоминаниях.
Он встал, направился к лестнице и неожиданно сделал крюк, завернув в комнату Элли. Девочка мирно спала: рот открыт. Она была одета в синюю кукольную пижаму, из которой уже выросла. «Боже, Элли, – подумал он, – ты растешь, словно кукуруза». Черч лежал между ее неуклюжих лодыжек, словно мертвый, извините, за сравнение.
Внизу на лестнице висел поминальник с номерами телефонов, различными записками, напоминаниями самим себе, с приколотыми к ним деньгами. Один листок был перечеркнут: «откладывать как можно дольше». Луис взял телефонную книгу, посмотрел номер и записал на бумажке телефон. Под номером он подписал: «Квентин Л. Джоландер. Доктор-ветеринар, позвонить о Черче. Если Джоландер не кастрирует животных сам, он к кому-нибудь направит».
Луис посмотрел на номер, раздумывая, пришло ли время это сделать, хотя внутренний голос подсказывал, что пришло. Что-то конкретное порой рождается из всех этих плохих предчувствий, и Луис решил кое-что для себя в ту ночь, до того, как наступило утро, не сознавая даже, что именно решил… Луис не хотел, чтоб Черч перебегал дорогу, и хотел сделать для этого все, что было в его силах.
У Луиса вновь появилось ощущение, что кастрация унизит кота, превратит его раньше времени в толстого и старого; в зверюгу, довольно дремлющую на радиаторе, пока в него чем-нибудь не запустят. Луис не хотел видеть Черча таким. Ему нравился нынешний Черч – тощий и подвижный.
На улице, в темноте, по 15 шоссе прогромыхала полуторка, и это подтолкнуло Луиса. Он прикрепил листок на видное место и отправился в постель.
Глава 11
На следующее утро за завтраком Элли увидела новый листок на поминальнике и спросила, что это значит.
– Это значит, что Черчу надо сделать одну маленькую операцию, – ответил Луис. – На одну ночь кот отправится к ветеринару, а когда вернется домой, у него исчезнет желание шастать по округе.
– И бегать через дорогу? – спросила Элли. «Может, ей только пять, – подумал Луис, – но она здорово соображает».
– Или перебегать через дорогу, – согласился он.
– Класс! – воскликнула Элли, и тема была закрыта. Луис, приготовивший резкие и, быть может, немного эмоциональные аргументы о том, что Черчу нужно оставить дом на одну ночь, оказался слегка контужен легкостью, с которой Елена согласилась. Луис понимал, как девочка должна тревожиться. Может, Речел не ошиблась и посещение кладбища домашних любимцев и впрямь повлияло на нее.
Речел накормила Гаджа; обычно она давала ему яйцо на завтрак, осторожно бросая на Луиса одобрительные взгляды, и Луис почувствовал, как у него камень упал с души. Взгляд сказал ему: холод ушел, топор войны зарыт. Зарыт навсегда, надеялся Луис.
Позже, после того как большой желтый школьный автобус проглотил Элли, Речел подошла к мужу, обвила руками его шею и нежно поцеловала в губы.
– Ты большой молодец, раз так решил, – сказала она. – Извини, что я такая сука.
Луис вернул ей поцелуй, почувствовав себя немного неудобно. Он помнил, что заявление: «Извини, что я такая сука» (выражение, не очень часто употребляемое Речел) он слышал и раньше не один и не два раза. Обычно Речел делала такое заявление после того, как со скандалом получала то, чего добивалась.
Гадж тем временем безуспешно пытался открыть входную дверь, глядя через нижнюю часть стекла на пустынную дорогу.
– Авто, – проговорил он, трогательно подтягивая свои сползающие ползунки. – Элли-авто.
– Он растет так быстро, – заметил Луис. Речел кивнула.
– Вот и замечательно.
– Он скоро вырастет из ползунков, – сказал Луис. – Тогда его развитие несколько замедлится.
Речел рассмеялась. Между ними снова восстановился мир. Задержавшись, Речел поправила Луису галстук, а потом с ног до головы критически осмотрела его.
– Я прошел осмотр, сержант? – спросил Луис.
– Выглядишь очень мило.
– Конечно, я знаю. Я выгляжу словно хирург, проводящий операции на сердце? Или как человек, который зарабатывает две сотни тысяч долларов в год?
– Нет, всего лишь как старый Луис Крид – дитя рок-н-ролла, – сказала Речел и захихикала. Луис посмотрел на часы.
– Дитю рок-н-ролла пора одевать грязные ботинки и смываться, – проговорил он.
– Нервничаешь?
– Конечно, немного.
– Не стоит, – сказала Речел. – Шестьдесят тысяч долларов в год за то, чтоб прописать лекарство от кашля, гриппа и похмелья, пилюли против беременности…
– И жидкость для выведения блох, – закончил Луис, снова улыбнувшись. Одна из вещей, которая удивляла его в первом путешествии по лазарету, – запасы жидкости для выведения блох, которые показались Луису ненормальными, более уместными на какой-нибудь военной базе, а не в университете одного из североамериканских штатов.
Миссис Чарлтон – Главная Медсестра цинично улыбнулась в ответ на его вопрос:
– Некоторые квартиры в районе, те, что подальше от университета, довольно злачные местечки. Сами увидите.
Луис догадывался об этом.
– Хорошенький денек, – сказала Речел и снова поцеловала его. Поцелуй вышел вульгарным. Когда она отодвинулась, в ее взгляде сквозила насмешка. – И, ради Бога, помни, что ты – администратор, а не студент-медик или второгодник какой-то.
– Да, доктор, – смиренно произнес Луис, и они оба рассмеялись. На мгновение Луис захотел спросить: «А как же Зельда? Та, что занозой засела у тебя под кожей? Об этом теперь можно говорить? О Зельде, о том, как она умерла?» Нет, не хотел он говорить на эту тему сейчас. Как доктор, он знал многое, в том числе и то, что Смерть столь же естественна, как Рождение, а может, даже величественнее, но раненая обезьяна, в конце концов, начинает выздоравливать, если не станет ковыряться в своей ране.
Итак, вместо ответа, он лишь поцеловал Речел и вывел машину на улицу.
Хорошее начало, хороший день. Мэйн давал представление позднего лета: небо синее и безоблачное, температура около 25 градусов. Доехав до конца дорожки, Луис остановил машину, чтобы без аварии влиться в поток уличного движения. Он стал размышлять о том, что до сих пор не видел ни следа листопада, который должен красиво выглядеть в этих местах. Нужно подождать.
Он повернул «Хонду Цивик» – свою вторую машину – к университету. Сегодня утром Речел должна
