Луис поднялся наверх минут через пятнадцать после того, как уснул Гадж. Сын его спокойно спал, а если иногда просыпался, то пил из бутылочки молоко, презрительно глядя в потолок.
Поправив одеяльце Гаджа, Луис поцеловал сына.
– Спи спокойно, Гадж, – сказал он.
– Бумей летал, папа? – спросил Гадж.
– Да, он на самом летал, – сказал Луис и у него на глаза навернулись слезы. – Точно, летал, мой мальчик.
– Бумей летал, – сказал Гадж. – Бумей – небо.
Малыш повернулся на бок, закрыл глаза и уснул. Только так.
Луис вышел в коридор, а потом, обернувшись, увидел желто-зеленые глаза, пристально уставившиеся на него из стенного шкафа Гаджа. Стенной шкаф был открыт.., что-то случилось… Сердце ушло в пятки, а рот Луиса искривился в гримасе отвращения.
Открыв пошире дверцы шкафа, Луис подумал… (Зельда.., это Зельда в шкафу. Сейчас она высунет свой черный язык)…
…но уверен в этом Луис не был. Конечно, это всего лишь Черч. Кот в шкафу. Увидев Луиса, Черч выгнул спину, словно кот с плаката Хеллоуина, зашипел, чуть приоткрыв рот, обнажив острые, как иглы, зубы.
– Выходи оттуда, – прошептал Луис. Черч снова зашипел, но не пошевелился.
– Убирайся, кому сказал! – Луис взял первую вещь, попавшуюся под руку – игрушку Гаджа – пластмассовый паровозик, который в сумраке казался темно– красным, словно сухая кровь. Луис махнул им в сторону Черча. Кот не пошевелился, только снова зашипел.
И неожиданно, без всякой задней мысли, Луис ударил игрушкой кота, не играя ударил, не по-доброму. Он врезал коту изо всех сил, рассердившись на то, что кот сидел тут, в стенном шкафу, в комнате его сына и не желал убираться прочь. Игрушка сбила кота смог. Черч завизжал и бросился бежать; со своей грациозностью врезался в дверь и едва удержался на ногах.
Гадж забеспокоился, забормотал что-то, повернулся и снова затих. Луис почувствовал тошноту. Пот стекал у него по лбу.
– Луис? – На первой ступени лестницы внизу стояла Речел. Ее голос звучал встревоженно. – Что случилось? Гадж выпал из колыбельки?
– Все в порядке, дорогая. Черч случайно опрокинул пару его игрушек.
– Ах, тогда все в порядке.
Луис почувствовал себя так, словно.., словно, посмотрев на сына, обнаружил свернувшуюся на нем змею или большую крысу, притаившуюся на книжной полке. Конечно – иррациональное ощущение. Но, когда кот зашипел на него из шкафа…
(Зельда, – подумал он… – Зельда – Волшебница Изумрудного Города; Оз – Веикая и Ушшасная).
Луис закрыл дверь шкафа, задвинув игрушки назад, прислушался к тихому щелчку щеколды. Мгновение поколебавшись, он запер шкаф.
Луис вернулся к колыбели Гаджа. Крутясь, ребенок скомкал, сдвинул оба одеяла. Луис распутал узел, расправил одеяла, положив их, как положено, а потом долго стоял, наблюдая за сыном.
ЧАСТЬ II.
ЗЕМЛЯ, В КОТОРОЙ ХОРОНИЛИ МИКМАКИ
Придя (в Иерусалим), Иисус узнал, что уже четыре дня Лазарь лежит в гробнице…
…Марфа же, когда услышала, что Иисус идет к ним, вышла навстречу Ему…
И сказала Марфа Иисусу: Господи, если бы ты был здесь, не умер бы брат мой, потому что я знаю: о чем бы ни просил Ты у Бога, Бог даст Тебе.
Иисус говорит ей: воскреснет брат твой.
– Хей-хо! То ли еще будет!
Глава 36
Должно быть, абсурдно верить в то, что могут существовать какие-то границы ужаса, который может вынести человеческий разум. Наоборот, кажется, что существует некий необратимый процесс падения во «тьму», все глубже и глубже, хотя не так уж глубоко, чтобы этого нельзя было представить. Кошмары встают черной стеной. Ужас плодит ужас. Одно недоброе совпадение вызывает следующее до тех пор, пока тьма не заливает весь мир… Наиболее ужасные вопросы – те вопросы, которые так же как большая часть страхов человека порождают и поддерживают постоянную настороженность, вызывают изумленные взгляды непосвященных. В таких случаях самая здравая мыль: бежать, спасаться; или ужас сломит, согнет вас. В таких случаях только единственное чувство – чувство юмора не подводит вас…
Такие мысли появились бы и у Луиса Крида, если бы он задумался о том, что последует за похоронами его сына – Гаджа Уильяма Крида, состоявшимися семнадцатого мая; но любая рациональная мысль или попытка реалистически подойти к происходящему оборвалась на похоронах, где произошла неприятная стычка с тестем (само по себе плохо), что вызвало еще более ужасные последствия – финал возмутительной мелодрамы. Страшный скандал стал лишь той последней каплей, которой не хватало Речел, чтобы затрястись и разрыдаться в Восточной Комнате морга «Брукинса-Смита», где в закрытом гробу лежал Гадж, и тогда Саррендра Харди вывел ее в фойе.
Ирония произошедшего в том, что Речел почти не участвовала в финальном эпизоде драмы Кридов… Одно можно сказать: стычка между Луисом и мистером Ирвином Голдменом произошла не во время «утренних часов посещения» (с 10 до 11.30), а во время «вечерних часов посещения» (с 14 до 15.30).
Речел утром в морге не была: она просто не могла. Она сидела дома с Джадом Крандоллом и Стивом Мастертоном, а Луис еще не знал, получится или нет у него то, что он задумал сделать через сорок восемь часов без помощи Джада и Стива.
Для Луиса и для остальных членов его семьи было хорошо то, что рядом с Луисом оказался Стив. Из-за потрясения от смерти сына Луис был не в состоянии принимать какие-либо решения; даже не мог сделать что-нибудь столь незначительное, как, например, укол жене, чтоб облегчить ее страдания. Луис даже не заметил, что Речел, явно стремившаяся в морг во время «утренних часов посещения», пыталась уехать из дома в домашнем халате, который, к тому же, неправильно застегнула. Ее волосы были немыты и непричесаны, спутались. Под глазами темнели синяки, а сами глаза запали так глубоко, что лицо казалось неживым. Тело стало вялым, что сразу отразилось на ее лице. В то утро она сидела за столом, ела недожаренный тост и говорила отдельные фразы, не имеющие отношения к происходящему. Наконец, она резко заявила:
– Насчет меха для вина, который ты хочешь купить, Луис…
Луис последний раз говорил о мехе для вина в 1981 году.
Луис только кивнул и пошел завтракать. На завтрак он съел чашку «Кокао Беарс». «Кокао Беарс»
