назад туда ушел его старший брат (Шон случайно заметил, как он туда входил с улицы, из окна своей спальни). У Брайана в руке что-то было. Расстояние слишком велико, чтобы рассмотреть, что именно, но это и ни к чему. Он и так знал. Брайан держал бейсбольную карточку, ту самую, которую тщательно прятал у себя в комнате и никому не позволял на нее смотреть. Брайан не предполагал, что Шон в курсе, но факт остается фактом. Он даже знал, кто на ней изображен, так как сегодня вернулся из школы гораздо раньше Брайана, тайком пробрался в его комнату и подглядел.
Что в ней такого особенного находил брат, Шон понять не мог – старая, потертая, с загнутыми краями. К тому же игрок совсем никчемный – питчер Лос-Анджелесской команды Везунчиков, Сэмми Коберг, известный разве что тем, что на один забитый гол пропускал три. Он даже года не провел в команде. И чего Брайан так носится с этим барахлом?
Этого Шон не знал. Знал он доподлинно только две вещи: во-первых, Брайан и в самом деле берег карточку как зеницу ока и, во-вторых, последнюю неделю совсем сбрендил. Вел себя, как дети-наркоманы, которых по телевизору показывают. Но ведь Брайан не наркоман… Или?
Что-то в лице Брайана, когда он шел в гараж, так напугало Шона, что он решил сказать маме. Что именно сказать, он не знал, но это оказалось несущественным, так как ему вообще не представилось случая поговорить. Мама бродила по комнате в купальном халате и в идиотских черных очках, купленных в новом магазине., – Мама, Брайан… – Вот и все, что он успел произнести.
– Уходи, Шон, мама занята.
– Но, мамочка…
– Уходи, тебе говорят.
И прежде, чем он успел ретироваться самостоятельно, его бесцеремонно выставили за дверь спальни. В тот момент, когда мама его выпихивала, халат распахнулся, и Шон заметил, что под ним ничего нет, даже ночной сорочки.
Она захлопнула за ним дверь и заперла ее. И вот теперь Шон стоял на пороге кухни и с нетерпением посматривал на дверь гаража, дожидаясь Брайана. Но Брайан не возвращался.
Беспокойство постепенно переходило в страх, а затем в ужас. Тогда Шон открыл дверь, ведущую в гараж, и, миновав короткий переход, оказался на месте.
В гараже было темно, очень душно и пахло бензином. В первый момент Шон не увидел брата и даже решил, что тот улизнул во двор через боковую дверь.
Но вскоре глаза привыкли к темноте, и Шон приглушенно вскрикнул.
Брайан сидел у дальней стены. Он держал папино ружье прикладом вниз, стволом – себе в лицо. Одной рукой – ружье, а другой – проклятую карточку, перевернувшую за последнюю неделю всю его жизнь.
– Брайан! – закричал Шон. – Что ты делаешь?
– Не подходи, Шон, не подходи, не то плохо будет.
– Брайан, не надо. – Шон всхлипнул. – Ты меня пугаешь.
– Я хочу, чтобы ты мне кое-что обещал, – сказал Брайан. Он снял кроссовки и носки и теперь пытался вставить большой палец ноги в кольцо спускового крючка. У Шона в промежности стало мокро и тепло. Никогда в жизни он не испытывал такого страха.
– Брайан, ну пожалуйста! Пожааалуйста!
– Ты должен мне обещать, что никогда не пойдешь в новый магазин, сказал Брайан. – Ты меня слышишь?
Шон сделал шаг в сторону брата. Палец Брайана застыл на крючке.
– Нет! – завопил и отступил Шон. – То есть ДА! Я хотел сказать, да!
Увидев, что младший брат вернулся в исходную точку, Брайан слегка опустил ружье.
– Обещай!
– Да! Все, что хочешь! Только не делай этого. Прошу тебя… Не дразни меня больше! Брай, пошли, лучше посмотрим по телеку «Трансформаторов». Нет!
Не трогай ружье! Не хочешь «Трансформаторов»? Давай тогда смотреть Айвэна Уэпнера! Ты же любишь Айвэна Уэпнера. Всю неделю будем его смотреть. Весь месяц! И я буду с тобой смотреть! Только не пугай меня, Брай! Прошу тебя.
Но Брайан Раск, казалось, не слышал. Взгляд его затуманился, выражение лица стало спокойным, безмятежным.
– Никогда туда не ходи, Шон. Нужные Вещи – это гиблое место. И мистер Гонт – гиблый человек. Знаешь, Шон, он, наверное, вообще не человек. Обещай мне, что никогда не купишь ни одной вещи, которые он продает. Они все отравленные.
– Клянусь! – задыхался Шон. – Клянусь мамой!
– Нет, мамой клясться нельзя. Ее он тоже отравил. Поклянись самим собой, Шон. Поклянись своим собственным именем.
– Клянусь! – кричал маленький мальчик в темном душном гараже и умоляющим жестом протягивал руки к своему старшему брату. – Клянусь своим собственным именем! А теперь прошу тебя, положи ружье на место, Брай…
– Я люблю тебя, малыш. – Брайан бросил мимолетный взгляд на бейсбольную карточку. – Сэнди Куфэкс – сволочь! – произнес он твердо и нажал спусковой крючок большим пальцем ноги.
Страшный, дикий, нечеловеческий крик Шона разорвал тихий полумрак гаража.
С легкой улыбкой на губах Лилэнд Гонт стоял у окна своего магазина и смотрел на Мейн Стрит. Звук выстрела, донесшийся со стороны Форд Стрит, был едва различим, но слух у мистера Гонта был превосходный.
Улыбка его стала шире.
Он снял с витрины табличку, на которой было написано о встрече по предварительной договоренности, и заменил ее новой. Эта сообщала:
ЗАКРЫТО ВПЛОТЬ ДО ДОПОЛНИТЕЛЬНОГО ОБЪЯВЛЕНИЯ
– А теперь повеселимся, – сказал Лилэнд Гонт, ни к кому не обращаясь.
– Вот так, господа.
Глава 18
Обо всем этом Полли Чалмерс ничего не знала. В то время как Касл Рок пожинал первые плоды трудов Лилэнда Гонта, она находилась в конце шоссе № 3, в имении старого Кеймбера. Отправилась она туда сразу же после разговора с Аланом.
«Разговора? – удивлялась своим мыслям Полли. – Разве можно назвать разговором то, что она выпалила ему по телефону?».
«Нет, – возразила себе Полли, – разговором это назвать нельзя. Но ведь он действовал у меня за спиной, вынюхивал, шпионил! А когда я поставила ему это в вину, стал врать и увиливать. Он все врал! А такое поведение не может не вызвать вспышки гнева у нормального человека». Что-то внутри нее возражало против таких обвинений, и если бы Полли прислушалась, то возражения прозвучали бы гораздо тверже и отчетливее, но она слушать не желала. Никого не желала слушать, а уж тем более какой-то жалкий внутренний голос. И вообще, она больше не собиралась думать о разговоре с Аланом. Ее единственным желанием было закончить свои дела на шоссе № 3 и вернуться домой. А как только это случится, она примет прохладный душ и будет спать часов четырнадцать-шестнадцать подряд.
И все-таки внутреннему голосу удалось ввернуть пару слов.
– Но, Полли… – нерешительно произнес он, – …ты подумала…
