Тодда.
Он с усилием отогнал воспоминания. Ему предстояла трудная работа.
Работа отвратительная, мерзкая, но отчаянно необходимая. Он был уверен, что, несмотря на все ужасы, происходящие в Касл Рок, ответы хотя бы на часть вопросов лежат здесь, спрятавшись под этим детским бледным лбом и невеселыми глазами.
Он оглядел комнату и заставил себя улыбнуться.
– Скучноватый погреб.
– Да, – тихим, охрипшим голосом согласился Шон. – Дурацкий.
– Может быть, цветами освежить? – Алан завел кисть правой руки под локоть левой и незаметным движением пальцев вытянул из-под ремешка для часов складной букет бумажных цветов.
Он на успех не надеялся, но все же решил попытаться. Букет расцвел у него в руках, сопроводив появление легким щелчком пружинки. У Алана возникло чувство, что он в последний раз в жизни продемонстрировал фокус со складным букетом, но хоть получился, и на том спасибо. Главное, Шон отреагировал на чудо совсем не так, как когда-то его старший брат. Он был восхищен, и в глазах вспыхнул огонек, несмотря на состояние души и действие лекарств.
– Здорово! Как это у вас получилось?
– Как тебе сказать… небольшое волшебство. Хочешь оставить его себе?
– Он потянулся к кувшину с водой, собираясь поставить в него букет.
– Нет, они ведь бумажные. И потом порваны в нескольких местах. – Шон обдумал свои слова и, решив, что они прозвучали невежливо, добавил. – Но все равно здоровский фокус. А вы можете сделать так, чтобы они исчезли?
«Сомневаюсь, сынок», – подумал Алан, но вслух сказал:
– Сейчас попробую.
Он поднял букет так, чтобы Шон его хорошо видел, затем слегка подвернул кисть правой руки, опустив цветы головой вниз. Он проделал это все гораздо медленнее, чем обычно, учитывая не слишком надежное состояние старой игрушки, и был удивлен результатом. Вместо того чтобы исчезнуть из виду, цветы как будто превратились в дым в его сжатом кулаке. Он слышал, как натужно скрипнула изношенная пружина, но все же справилась со своей задачей.
– Такого я еще не видел, – уважительно произнес Шон, и Алан с ним согласился. Фокус, который он с незапамятных времен демонстрировал детям, получился совсем не так, как обычно, и Алан был уверен, что если приобрести новый Складной Букет, такого уже повторить не удастся. Новая пружина не позволит произвести манипуляции так медленно и с таким невероятным эффектом.
– Спасибо, – поблагодарил он зрителя и в последний раз спрятал игрушку за ремешок. – Если тебе не нужны цветы, может быть понадобится четвертак, какими заправляют автоматы с кока-колой?
Алан нагнулся и небрежным жестом вытащил четвертак из носа Шона.
Мальчик улыбнулся.
– Ах ты, совсем запамятовал, теперь ведь стакан коки стоит семьдесят пять центов. Инфляция. Ну что ж, никаких проблем. – Он вытащил еще одну монету изо рта у Шона, а третью из собственного уха. К этому времени улыбка Шона уже слегка завяла, и Алан понял, что пора переходить к делу, пока не поздно. Он положил все три монетки на тумбочку. – Это тебе пригодится, когда поправишься.
– Спасибо, мистер.
– Не за что.
– А где мой папа? – спросил Шон, и голос его прозвучал гораздо тверже.
Вопрос показался Алану странным. Он ожидал, что первый вопрос Шона будет о матери. Ребенку, в конце концов, всего семь лет.
– Он скоро приедет, Шон.
– Хорошо бы. Я скучаю.
– Конечно. Мама тоже скоро приедет.
Шон обдумал слова Алана и отрицательно покачал головой. Крахмальная наволочка подушки при этом слегка прошуршала.
– Нет, она не приедет. Мама очень занята.
– Так занята, что не может тебя навестить?
– Да, очень. Мама в гостях у Короля. Поэтому я теперь не могу войти в ее комнату. Она запирает дверь, надевает темные очки и отправляется в гости к Королю.
Алан припомнил Кору Раск, отвечавшую на вопросы полицейских. Слова она произносила медленно и равнодушно. Перед ней на столе – солнечные очки.
Казалось, она боялась выпустить их из рук, все время теребила. Время от времени она отдергивала руку, как будто опасаясь, что кто-нибудь обратит на это внимание, но уже через несколько секунд снова тянулась к ним, машинально, как казалось Алану. Он тогда подумал, что такое поведение результат нервного шока или действия транквилизаторов. Теперь начал в этом сомневаться. И мучительно раздумывал над тем, можно ли заговорить с Шоном насчет Брайана или лучше продолжить начатую тему. А может быть, обе темы ведут в одном направлении?
– Вы ведь не фокусник, вы полицейский, правда? – спросил Шон.
– Угу.
– Полицейский из штата, которые разъезжают в синих машинах с такой большой скоростью?
– Нет. Я – шериф округа. Обычно пользуюсь патрульным автомобилем, коричневым, со звездой шерифа на борту, и она тоже может быстро ездить, но сегодня взял свою старую тачку, которую давно надо бы продать. – Алан усмехнулся. – Ползает как черепаха.
Это заявление вызвало интерес.
– Почему же вы не ездите в патрульной?
«Чтобы не вспугнуть Джилл Мислабурски или твоего покойного брата, подумал Алан. – Насчет Джилл ничего сказать не могу, но на Брайана это, к сожалению, не подействовало».
– Сам не знаю, – сказал он вслух.
– Вы такой же шериф, как в «Молодых Стрелках»?
– Пожалуй. Что-то вроде этого.
– Мы с Брайаном брали кассету с этим фильмом. Нам жутко понравилось.
Мы потом хотели пойти посмотреть «Молодых Стрелков-2», когда его показывали в кинотеатре Мэджик Лентерн в Брайтоне прошлым летом, но мама не разрешила, потому что он «детям до шестнадцати». Нас на такие фильмы никогда не пускали, если только папа не приносил домой кассету, и тогда мы смотрели вместе с родителями. Нам с Брайаном, правда, понравились «Молодые Стрелки».
– Шон умолк, и глаза его потемнели. – Но это было до того, как Брайан купил карточку.
– Какую карточку?
Впервые за все время разговора в глазах Шона промелькнуло человеческое чувство. И это был ужас.
– Бейсбольную карточку. Необыкновенную.
– Ну да? – Алан вспомнил о том, как Брайан рассказывал ему, что меняется карточками с друзьями, и решил не менять темы разговора, спросил только:
– Брайан увлекался этими карточками, да, Шон?
– Да, поэтому он на НЕГО и вышел. Мне кажется, он использует разные вещи, чтобы использовать разных людей.
Алан подался вперед.
– Кто, Шон? О ком ты?
– Брайан убил себя. В гараже. Я сам видел.
– Я знаю. И мне очень его жаль.
– У него из головы что-то поползло. Не кровь. Что-то желтое.
Алан не смог придумать, что на это сказать, как ни старался. Сердце стучало в груди тяжелым молотом, во рту было сухо как в пустыне, и кишки подводило от приступов тошноты. Имя его собственного сына било в голове колокольным похоронным звоном, как будто какой-то юродивый звонарь решил созвать народ глухой ночью.
