На экране телевизора:
Стеклянный кубок – награда Клуба Добропорядочных Граждан – на каминной полке:
На кухонной двери:
На двери в гараж:
Дэнфорт срывал талоны один за другим с широко раскрытыми на пухлом лице глазами и жидкими волосенками, поднявшимися дыбом от ужаса на голове.
Вскоре он стал задыхаться и кашлять, по лицу расплывался бурый нездоровый румянец. Он был похож на тучного ребенка с лицом взрослого мужчины, возбужденного поисками клада. Сорвал талон с дверцы буфета:
Китон помчался в кабинет, комкая в кулаке сорванные талоны и волоча за собой шлейф обрывков ленты-скотч. Там розовых талонов было множество и все надписаны с ужасающей аккуратностью:
РАСТРАТА КРАЖА ВОРОВСТВО РАСТРАТА МОШЕННИЧЕСТВО НЕЗАКОННОЕ ПРИСВОЕНИЕ НЕСООТВЕТСТВИЕ ЗАНИМАЕМОЙ ДОЛЖНОСТИ РАСТРАТА
Самое страшное и чаще всего повторяющееся слово, вопило, обвиняло:
Ему послышался какой-то звук, и он подбежал к окну. Может быть, это Миртл? А, может быть, Риджвик – вернулся, чтобы позлорадствовать, порадоваться делу своих поганых рук. Если так, Китон прикончит его из своего револьвера. Но не в голову. Нет. Смерть от выстрела в голову была бы счастьем для такого мерзавца, как Норрис Риджвик. Китон прострелит ему яйца и заставит долгие часы умирать, визжа от боли и истекая кровью.
Но это был всего лишь «скаут» Гарсона, направлявшийся в город. Гарсон был самым известным банкиром города. Китон с женой пару раз ужинали с Гарсонами: они милые люди, а сам Гарсон важная персона. Что бы он подумал, увидев эти талоны? Что бы он подумал, увидев слово РАСТРАТА, повторяющееся многократно и визжащее со всех углов как женщина, которую насилуют глухой ночью?
Задыхаясь, он вернулся бегом в гостиную. Ничего не упустил? Похоже, ничего. Все сорвал, во всяком случае внизу…
Нет! Вот еще! Прямо на столбике перил лестницы, ведущей на второй этаж. А если бы не заметил? О, Господи! Дэнфорт подбежал к лестнице и сорвал талон.
Еще? Где еще? Китон носился по комнатам первого этажа, как безумный.
Рубашка выбилась из брюк, и толстый волосатый живот трясся над полоской ремня. Не видно больше… во всяком случае здесь, внизу.
Бросив еще один взгляд в окно – не идет ли Миртл – Китон помчался наверх, чувствуя, как глухо и болезненно стучит сердце.
Вильма и Нетти встретились на углу Уиллоу и Форд Стрит. Они остановились, как вкопанные, глядя друг на друга, словно гангстеры в итальянском квартале. Ветер трепал полы их пальто. Солнце испуганно выглядывало и сразу же пряталось за тучами: вместе с ним возникали и исчезали их тени, как приведения с того света.
На дороге не было ни одной машины, на тротуарах, ни с той ни с другой стороны ни одного пешехода. Этим осенним днем угол на перекрестке двух улиц принадлежал только им двоим.
– Ты убила мою собаку, сука!
– Ты разбила мой телевизор! Мои окна! Мою микроволновую печь! Сволочь!
– Я предупреждала тебя!
– Засунь свои предупреждения в вонючую задницу!
– Я убью тебя!
– Еще шаг и здесь, действительно, кто-то подохнет, но только не я!
Вильма произнесла эти слова с тревогой и растущим удивлением. Лицо Нетти заставило ее предположить, что в эту минуту может произойти нечто большее, чем выцарапывание глаз и выдирание волос. Во-первых, что тут Нетти делает? Что случилось? Каким образом мелкая ссора переросла в смертельную схватку? И так быстро!
Но в жилах Вильмы текла польская бойцовская кровь, и она заставила отмести ненужные вопросы. Здесь, теперь должен произойти поединок – вот, что главное!
Нетти налетела первой, размахнувшись тесаком. Губы растянулись, и из горла вырвался боевой клич. Вильма съежилась, выставив нож острием вперед.
Когда Нетти бросилась на нее, нож как в масло вошел в живот и по мере того, как Вильма выпрямилась, лезвие пропарывало тело Нетти вертикально вверх, выпуская наружу смрадную кровавую кашу. Ужас охватил Вильму, когда она увидела воочию то, что сделала – неужели это она, Вильма Ержик, держится за ручку орудия убийства. Нож в ослабевшей руке застыл у самого трепещущего сердца Нетти.
«ОООООО! СУУУКА!» – закричала Нетти и со всего размаха опустила тесак.
Он вонзился по самую рукоятку в плечо Вильмы, с хрустом разрубив ключицу.
Боль, страшная, всеразрушающая, выгнала из сознания Вильмы все посторонние мысли. В живых оставался лишь польский воин. И он, этот воин, вырвал нож из тела Нетти.
Нетти выхватила тесак из плеча Вильмы. Для этого ей пришлось схватиться за рукоятку обеими руками, так как лезвие застряло в кости. В это время из огромной дыры на ее платье выпал клубок кишок и повис, влажно поблескивая кровью.
Обе женщины медленно ходили кругами, чмокая подметками башмаков в лужах собственной крови. Тротуар стал походить на сверхъестественную витиеватую диаграмму Артура Мюррея. Нетти казалось, что весь мир пульсирует, тяжело, гулко, а предметы постепенно обесцвечиваются, сливаясь в сплошное белое
