летаргию, в три дня три сильных, но очень коротких лихорадки, затем агония и смерть. Такая потеря, как я еще жив! Я неутешен, мать измучена, а на агрономический участок Фриули я как-нибудь позже приеду. Копию письма к Пикте получил».
Даже в несчастье аналитический мозг ученого фиксировал события четко.
3 мая в Париж вернулся из Кобленца гриф Прованский, теперь Людовик XVIII Бурбон, подагрик, а с ним дочь, герцогиня Ангулемская, по прозвищу «ангел доброты», и еще брат, граф д'Артуа, крикливый грубиян. Забегали старички роялисты, призывая учредить орден белых лилий. У Хлодвига, великого объединителя франков, на стягах вышивались три золотые лягушки, с 496 года лягушек сменили лилии, а с 1147 года золотой цвет уступил белому. Бонапарт все испортил своими золотыми пчелами на зеленом лугу, но теперь-то лилии навечно! Знали б отсутствовавшие 22 года Бурбоны, что только на 15 лет…
В расстроенном мозгу Вольты события налезали друг на друга: Ломбардию слили с Венецией, умер злой памяти Гильотен, скомпрометировавший науку созданием машины смерти — гильотины, в августе не стало Румфорда, у Бонапарта отняли сына, короля Римского, и под именем герцога Рейхштадтского крошку увезли к деду Францу I в Австрию, 29 мая в Мальмезоне пятидесяти одного года умерла Жозефина Богарнэ, а Вольта горевал теперь не только о сыне — скончался старый друг Джовьо.
Плохие новости не заставили себя ждать. В мае «обрадовал» Молин из Ровиго: «Говорил о Вас с папой Пием VII. Возникли трудности с пенсией, фонд в долгах, у нас сейчас в Ломбардо-Венеции правит король Энрико XV, а не Наполеон, оттого Ваша пенсия ликвидирована. Будете в Риме, вручим Вам платежную сводку. Жаль Вашего сына, передайте наши утешения синьоре». Не графу, не сенатору, просто Вольте.
Через месяц Линусьо предупредил: болтают, что графские титулы «самозванца» вот-вот ухнут в небытие, но у Вольты были другие сведения: «Конфильяччи и сын Бруньятелли ловко разузнали, что в Берлине и Геттингене думают иначе». Подеста Милана граф Дурини делал вид, что все в порядке, и приглашал принять участие в празднике наступления мира в честь Парижского договора от 30 мая. Соберемся в базилике во славу господа и счастливого возвращения Людовика XVIII во Францию и Франца I в нашу провинцию. Теперь весь миланский дом Сеномино в Брера, где жил Вольта, страстно строил домыслы, вчитываясь в ласковое послание: сохранят титулы, не иначе. Вольта взбодрился и отстоял-таки папскую пенсию.
Захотелось подумать о науке. Приезжим показывали изящный громоотвод над башенкой госпиталя, сделанный по эскизам Гаттони. «23 июля, — рассказывал Мошетти внимающему Конфильяччи, — в 4.10 ударила молния за 300 футов от мачты, и та притянула огненную стрелу на себя. Покупать громоотвод желающим надо только в Комо, на родине Плиния».
В августе Антинори предложил издать труды Вольты. «Надо бы включить туда свежую публикацию Конфильяччи моей старой работы «Об идентичности электрического и гальванического флюидов», — заволновался профессор. В конце года ожил Павийский университет: сначала министр Ломбардии граф Беллегард назначил Вольту деканом философского факультета «с целью совершенствования учебного процесса.» (14 ноября 1814 г.), потом министр народного образования граф Скополи прислал декану четырех претендентов в аспиранты кафедры элементарной математики: учителя лицея Горини, репетитора Лампуньяни, профессоров Бордони из военного училища и Форни из агрономической школы. Я предпочитаю первого, ответил Вольта через неделю. Понятное дело, он с умилением вспоминал запахи своей комовской школы, да и сыновьям вот-вот пора поступать в лицей.
Вы слышали, спрашивали Вольту знакомые, что в Болонье только что открыли памятник? На нем надпись: «Алоизию Гальвани, врачу-хирургу, доктору анатомии и акушерства, обогатившему физику замечательным открытием, названным его именем, необычайно усердно создавшему великолепное учение, — от товарищей и друзей этого всемирно известного мужа».
Да, Вольта слышал, но никак публично не комментировал.
Думая о прожитом и боясь заглядывать вперед, Вольта горевал по сыну, писал анекдотические заметки про абсурд политических и церковных догм (их опубликуют через 10 лет), вспоминал былое.
В Берлине из университета как раз уволили Вильгельма Гумбольдта, этот университет основавшего. Вильгельм относился к жизни критично, не то что симпатичный подвижный младший брат Александр, о новой книге которого с жаром писал Линусьо. Вольта присоединился, особенно интересны описания поездок в Персию и другие уголки Азии, в Африку и Центральную Америку.
Он даже приезжал к Вольте в гости, услышав про Гальвани в 92-м году, смотрел опыты, восторгался, однако стал на сторону болонца. Но как можно стать гальванистом, разве не явную ерунду пишет сам Гальвани в последнем письме к Спалланцани? «Животное электричество не представляет собой в точности обычного электричества, какое есть во всех предметах, но оно изменено и соединено с принципами жизни, благодаря чему имеет совершенно новые свойства, только ему присущие».
А сам Вольта подытоживал свою жизнь. Он добился успеха, кое-что сделал в науке в прошлом веке, а в новом столетии пожинал лавры. Бонапарт возвел его на высокие ступени почестей, понемногу пришло пусть скромное, но богатство, однако уже нет в живых любимых братьев и потерян семнадцатилетний сын. Свирепствовала какая-то фамильная болезнь с фурункулами и воспалениями!
1 марта 1815 года, словно поздравляя Вольту с 70-летием, Наполеон бежал с Эльбы.
Окружающие восклицали и ахали, Вольта безмолвствовал — умудренный старец никак не реагировал на события, он ждал. Антинори сообщал из Флоренции, что уже переведена вторая диссертация. Рейна копался в архивах, в мае Вольта смог представить в миланскую геральдическую комиссию бумаги про предков декурионов и патрициев, а по жене и матери — еще и графов.
Италия вновь реорганизовалась. Восстановилось Сардинское королевство с Савойей, Ниццей, Турином и бывшей республикой Генуей. Ломбардия с Венецией снова отошли к Австрии императора Франца I, родного брата казненной Марии-Антуанетты. Парму вручили его дочке Марии-Луизе, бывшей жене Наполеона, Модону взял себе эрцгерцог Франц, Тоскану — эрцгерцог Фердинанд, Неаполь вернули Бурбонам. Габсбурги и Бурбоны торжествовали.
Наполеона будто и не было. По школьной «Истории» патера Лорике после смерти Людовика XVI в 1793 году будто бы правил Людовик XVIII, а Бонапарт был его генералом. Что касается Людовика XVII, то он умер мальчиком в 1795 году, и это было правдой, кое-что историкам не удавалось фальсифицировать.
А пока бумаги Вольты тщательно проверялись: родословная, декреты на пенсию и орден Железной Короны. Наконец в сентябре фонд Адрии возобновил переводы, а в октябре геральдическая комиссия (там друзья по сенату — Борромео и Сомаглия) доложила правительству, что у профессора «все чисто». Радовал Антинори: он готовил труды «по типу Галилея и Ньютона», а умиротворенный Вольта рассказывал издателю, «какая стоит нечастая хорошая осень». Может быть, войны удобряют природу?
В июле Вольта передал Конфильяччи и Аморетти новое изобретение: шелкопрядильную машину с паровым приводом. Бак на 50 ведер, 2 больших и 20 маленьких труб, манометр и два термометра, за полчаса вода доводилась до кипения, профессор не преминул дать табличку «время — температура». Машина работала, подесте Порро на индустриальной выставке вручили серебряную медаль за рожденную в его городе новинку.
Доверие к Вольте восстановилось — в Вене столько связей. Его даже привлекли сотрудничать в журнале «Законы и уставы», изданию которого немало способствовал наместник Беллегард, стремившийся доводить до сведения публики решения австрийских властей. Министр Скополи тоже не забывал профессора, поручая ему наблюдать за подготовкой архитекторов, инженеров и землемеров. Из Турина пожелал вернуться Ломбардини. «Я о нем совсем забыл, — смеялся Вольта, — но визу дам, зла не держу, пусть вернется».
В конце года газеты много писали про образование Священного союза России, Австрии, Пруссии, призванного крепить христианский мир (выпад против Турции) и дружно противостоять общим врагам (предупреждение новым Бонапартам). Второй Парижский съезд наказал Францию на две трети миллиарда лир контрибуции с возвратом реквизированного, но Вольту уже занимали семейные дела, Луиджи и Занино перебрались из Милана в отцов университет.
Часто писал Линусьо, умер Ландриани, новый, 1816 год начался днем скорби по погибшим во Франции, граф Парадизи представлял («синьор граф, мой уважаемый ладроне») некоего изобретателя Скарамеллу, атташе прусского представительства граф Хенкель привез кое-какие бумаги Риттера, вспомнив просьбу умершего «передать мосье Вольте самый теплый привет и восхищение». В дополнение к приветам от
