отрешился от выдвижения людей по принципу идеологической близости к нему: менее трех процентов командных должностей представлены офицерами того лагеря, к которому раньше принадлежал генерал Штейфон.
Офицеры дружно взялись за строительство частей. Вопросом русской чести стало скорейшее и возможно лучшее формирование. Смотры показали, что может сделать всеобщий подъем.
Тогда началось испытание в поле. Первый и второй отряды с поразительной добросовестностью несут трудную службу охранения и вкладывают в нее столько порыва и напряженного старания, что вызывают общее одобрение. С русской храбростью выполняли они боевые задания совместно с частями германской армии, увидевшими в них достойных соратников.
(…)
Охранная группа выдержала еще одно трудное испытание: зиму. Она была особенно тягостна для семейств. Неурядица в стране, злобный саботаж специально против Охранной группы и другие причины препятствовали сколь-нибудь благополучному разрешению вопроса обеспечения семейств. Но семьи мужественно, а воины без излишней нервозности вынесли и это испытание.
(…)
С достойным похвал достоинством несут семейства и воины тяготы неудовольствия окружающей среды, не понимающей, что мы взялись за оружие потому, что в этом мы видим наш долг. Мы — борцы против коммунизма и участники борьбы за Новый порядок, за светлое будущее всех, а в том числе и нашего исстрадавшегося, родного нам народа.
А . И. Медынский[27]
Часть I
О казачьем стане
Летом 1943 года, нас 10 человек бывших русский офицеров, изъявивших желание бороться против большевиков, направили в город Млаву (Польша). Здесь генерал фон Паннвиц[28] формировал 1-ю Казачью дивизию с бригадой артиллерии.
Заведовал отправкой офицеров из Парижа Семен Николаевич Краснов, мой товарищ. Нам, кадровым офицерам, предложили пройти повторные трехмесячные курсы и после экзамена назначили на «командные» должности в дивизии: помощника и командиров сотен и батарей, командирами которых были немцы. Долго уговаривали, но мы не согласились, и нас отправили в распоряжение майора Миллера, который собирал всех казаков, отступавших с германской армией с Дона, Кубани и Терека. Старые и молодые казаки с женами собирались в районе г. Проскурова, на станциях Гречаны и др. Казачки помогали казакам, как могли: ездили верхом на лошадях, ходили в разведку и участвовали в боях. Такой боевой элемент мне пришлось принять. Их было несколько тысяч.
Управление майора Миллера находилось в больших казармах 46-го Днепровского полка (12-й дивизии Российской Императорской Армии).
Я явился с бумагами Восточного Министерства Германии.
Майор Нидерпри меня очень любезно принял и познакомил с германским чиновником Ратке, который в совершенстве говорил по-русски. Я говорил по-немецки удовлетворительно. Разговор с господином Ратке касался политики. Я высказал свое мнение относительно казаков, что они лучшие русские люди.
После этих слов господин Ратке и майор Миллер переглянулись, я заметил это, но ничего не сказал. После короткого разговора майор Миллер направил меня с господином Ратке на станцию Гречаны, где жил и работал атаман Павлов.[29]
Квартира атамана скромная. Был обеденный час. Нам предложили вместе пообедать. За большим овальным столом село около 10 человек старых казаков. Между ними я заметил в первый раз будущего атамана, войскового старшину Доманова.[30] Атаман представил меня старикам как кадрового русского офицера. Обед приготовлен был по-русски: борщ, каша гречневая, котлеты и кисель. Я поел хорошо. После обеда атаман Павлов стал меня расспрашивать о моем прошлом: как провел Великую войну и в каких боях участвовал. Атаман Павлов произвел на меня впечатление умного человека и очень выдержанного. Спросил меня, хочу ли я с ним работать. Я ответил согласием. «В таком случае я вам назначу 10 казаков и вы поедете вместе через город Львов и дальше станция Барановичи лагерь «Лесная». Во Львове остановитесь и зайдете к сотруднику Донскову, познакомьтесь с ним, возьмите у него свободных казаков, оружие и поедете дальше в лагерь «Лесная». При встрече с сотрудником Донсковым будьте осторожны и не вступайте в спор». Я выслушал внимательно все указания атамана и был готов к поездке. На следующее утро мне приготовили продукты на трое суток. Назначенные 10 казаков меня сопровождали на вокзал, и мы поехали воинским поездом во Львов. Во Львове мы быстро разыскали расположение сотника Донского. Жил он с женой на окраине города. Знакомство с ним произвело на меня удручающее впечатление: он оказался человеком неуравновешенным и не умеющим уважать своего собеседника. Я передал приказание атамана Павлова отпустить свободных казаков и оружие, но он отказал. Помня указания атамана не вступать с ним в спор, я на следующее утро собрался и выехал в Барановичи. От станции Барановичи до лагеря «Лесная» нас доставили подводами.
Огромный лагерь «Лесная» расположен в лесу и был заполнен казаками и кавказскими народностями, возглавлявшимися генералом Султан-Гиреем.[31] Все беженцы жили в грязных бараках без всякой медицинской помощи. Подъезжая к лагерю, я заметил у ворот сложенные штабелями пустые гробы для будущих мертвецов. Моя первая забота была убрать их и организовать медицинскую помощь. Через две недели приехал на автобусе атаман Павлов для осмотра лагеря и окрестностей и дачи указаний для дальнейшей работы. Атаман сообщил мне, что ровно через неделю прибудет вооруженный отряд пеших и конных казаков под командой подполковника Лобасевича. «Примите их в лагерь. Пополните и сформируйте 1-й Сводно-казачий полк из шести пеших сотен и двух конных. Срок формирования — неделя». Формирование происходило легко. Винтовки были быстро доставлены немцами из трофейных складов. Пулеметы были со всех стран: бельгийские, французские, австрийские и русские. Патронов было достаточно. Снаряжение было так же достаточно. Не хватало только обуви поначалу. Все казаки друг друга знали. Измены не могло быть. Колеблющихся не замечалось. В полку организовали хор трубачей и песенников. В полку был назначен врач с образованием. Нашлось достаточное число офицеров и урядников, которые не забыли строевой службы. Не помню, когда был назначен день выхода 1-го полка, но опаздывания не было.
Центральное здание бывшего Новогрудского воеводства при Польше было занято германским гебитскомиссаром (начальником области) и окружено окопами полного профиля. Вокруг стояли броневые машины. Продовольствие привозили тоже бронемашины. Подходящая шоссейная и узкоколейная железная дороги были партизанами минированы и завалены деревьями. Партизаны пользовались механическими пилами и вырезали окружающий лес. Вот в каких условиях находились дороги, подходящие к Новогрудку. Перед выходом в поход я получил в подарок от донцов коня с седлом, который служил мне до похода в Здуньска Воля (Польша). Переход до города Новогрудки был 25 километров. Походная колонна растянулась на три километра. Двигались медленно и осторожно целый день. Приходилось останавливаться. Во время перехода шла все время оживленная ружейная и пулеметная перестрелка со снайперами, сидевшими на деревьях окружавшего нас леса. На дорогах рвалось много мин, местами мы были обстреляны из минометов. Партизаны были хорошо снабжены оружием из Красной армии. За время перехода было убито 2 казака и 10 ранено. В темноте мы наконец подошли к окраинам Новогрудка. Нас встретило 3 бронемашины, которые указали дорогу к гебитскомиссариату. Около большого здания, построенного буквой «Н», нас ждал гебитскомиссар и просил зайти в кабинет для переговоров. В кабинете гебитскомиссар предложил мне быть его гостем и поместиться у него в доме. Прибывшие казаки разместились в ближайших домах по квартирам. Вокруг комиссариата были вырыты окопы полного профиля и стояли бронемашины. Казакам разрешили переночевать только одну ночь, а на утро не должно было оставаться ни одного казака, кроме меня и моего
