от шаблонных заявлений о неизбежной победе немецкого оружия. Весьма малосодержательные речи Лоренца и Франка, снова подписание Манифеста, и заседание окончено.
Ночью мы должны уезжать. Вечером мы приглашены на ужин в клуб журналистов. Характерный штрих: ввиду явной враждебности чешского населения нам не рекомендуется покидать отель и выходить одним на улицу. Я, правда, знал и раньше, что чехов охватил коммунистический психоз и они в простоте душевной отождествляли коммунистически-интернациональные силы СССР с русскими освободительными силами. Я думаю, что чехи уже сейчас, после двух с половиной лет, лучше разбираются в этой разнице, и недалек тот час, когда они поймут те мотивы, которые побудили нас выступить против «своего правительства». Тогда же они смотрели на нас, как на изменников и предателей.
Что делать: по-видимому, народ, охваченный безумием, способен сделать больше глупостей, чем это под силу одному сумасшедшему. Ненависть к немцам затмила всякий здравый смысл и притупила всякую критику. Тогда в Праге я думал, что этого не произойдет с народами Америки и Англии и они сохранят разум в отношении большевиков, но, увы, и у них ненависть к немцам породила необычайную близорукость в отношении коммунистов. Очевидно, чувство ненависти и разум не могут существовать рядом.
Вечером мы отправились на ужин. Обычное времяпрепровождение в ночном клубе — сомнительном кабаре. Знакомлюсь с целым рядом общественных деятелей Праги. Поражает полное отсутствие украинцев, хотя мне сказали раньше, что пражские украинцы очень благожелательно относятся к идее антибольшевистского объединения. Подозреваю, что они побаивались чехов, с которыми им еще предстояло жить и работать. К концу вечера приехали Франк, Власов и другие. Затрудняюсь сказать, был ли это пропагандный трюк или тогда Франк еще думал серьезно и честно отнестись к Освободительному движению, но он долго тряс руки остовцев, членов Комитета, которые подошли к нему чокнуться, и выпил с ними за процветание Комитета. В то время я и другие члены Комитета еще окончательно не потеряли надежды на искреннее изменение немецкой политики в отношении остовцев, и поэтому на нас этот эпизод произвел большое впечатление.
Возвратясь в Берлин, мы принялись за работу.
Часть 4
Когда я в один из следующих дней пришел к Закутному, то он меня сразу огорошил сообщением, что он только что от Власова и от него узнал принятую — вернее сказать, навязываемую нам — схему рабочих взаимоотношений с немцами. Оказывается, все наши распоряжения и решения только тогда имеют законную силу, когда они одобрены соответствующими немецкими комиссарами (хотя такого наименования и не было de jure — de facto они выполняли их функции). Все управления и сколько-либо крупные учреждения имели своих эсэсовцев, которым мы должны были представлять наши планы. Комиссары связывались с соответствующими учреждениями и после консультации с ними говорили нам, приемлемо ли наше постановление или предложение либо нет.
Для моего медицинского управления был назначен д-р Ричардс — здоровенный верзила, к делам медицины имеющий весьма отдаленное отношение, по профессии агроном, сам являвшийся довольно крупным землевладельцем… «Вы хотите узнать, как живут и работают остовцы? Приезжайте ко мне на ферму — они там как сыр в масле катаются». Эти приглашения так и остались платоническими, поэтому все высказывания остаются на совести г-на Ричардса. По тому, как он тормозил все наши предложения, я не могу поверить его горячей любви к нашему брату.
Система комиссарства, даже и без того чтобы намеренно вредить, сама по себе неэкономична, потому что требует минимум удвоенных усилий. Но она имеет и плюсы — сразу проводится граница между «нами» и «ими» с ясным следствием недоверия одних к другим. Первым камнем преткновения явились штаты. Конечно, не из-за денег, никто о них не думал, тем более что деньги все равно имели весьма ничтожную ценность, а потому, что принятие в штат означало право жить вне лагеря и продовольственную карточку — такие блага для восточника получить иным путем было почти невозможно. Естественным нашим желанием было запроектировать штаты как можно большие, чтобы вытянуть из лагерей возможно большее число людей; задачей г-д Ричардсов было наши штаты возможно больше урезать. В последующем, после того как было заключено финансовое соглашение и нам выделили собственные деньги в виде займа, мы получили большую возможность привлекать людей к нашей работе.
Кроме штатной заградиловки немцы еще предложили нам принимать на работу только тех остовцев из лагерей, которые имели разрешение коменданта лагеря, и потребовали от имени Комитета направить в лагеря обращение не приезжать без вызова. Несмотря на все эти рогатки, нам по всем учреждениям Комитета, провинциальным агентурам и проч. (не считая военных и военизированных учреждений) удалось освободить от остовской судьбы по всей Германии свыше 25 000 человек (по ориентировочным данным Финансового управления). Конечно, далеко не все эти люди имели фиксированные должности, но достаточно и того, что они не обязаны были жить в лагере и носить значок остовца!
Как я уже указал в свое время, мы были завалены письмами с предложениями своих услуг при условии вызволения из лагеря и вызова на работу. Ввиду того, что мы не в силах были удовлетворить и малой доли всех просьб и не могли каждому письменно разъяснять истинное положение дел, у многих остовцев создалось впечатление, что мы являемся чуть ли не главным тормозом в деле их освобождения. Уже в начале декабря мы начали изредка получать письма, в которых нас обвиняли в том, что мы сами устроились на теплые места и забыли о том, чтобы помочь другим. Подобные письма были нам прочитаны на одном из заседаний президиума. Тяжелое и несправедливое обвинение, но что же делать, приходилось терпеть, ибо мы лишены были возможности сказать всю правду из боязни, что нам запретят и то небольшое доброе дело, которые мы в отношении освобождения остовцев делали.
Часть 5
Вся работа по улучшению положения и освобождению из рабства работников с Востока была возложена на главное гражданское управление и персонально на генерала Закутного. Ввиду того что я заведовал главным медицинским управлением, находившимся в подчинении у Закутного, я держал постоянную связь с ним и был все время в курсе дел. Первые шаги Закутного в упомянутом СС-управлении были с виду благоприятны. Наши предложения были необычайно скромны и сводились к следующим пунктам:
1) отмена значка «OST» для всех рабочих с Востока.
2) установление рабочего дня, одинакового с рабочим днем других национальностей.
3) приравнение в питании работников с Востока к рабочим европейских стран.
4) отмена всех ограничений для наших рабочих вне лагеря (как, например, запрещения посещать кино, театры, рестораны и т. д.).
5) улучшение медицинского обслуживания рабочих путем предоставления нам права организовывать собственные медицинские пункты.
6) разрешение нам иметь своих уполномоченных в центрах и агентов непосредственно в лагерях как для связи между остарбайтерами и немцами, так и для надзора за выполнением принятых постановлений.
7) разрешение нам проводить в лагерях курсы, собрания, лекции с различными культурно- просветительными целями.
8) разрешение браков как между самими рабочими с Востока, так и между рабочими других национальностей.
9) освобождение из лагерей рабочих, нужных для работы в Комитете.
