перевязана голова. Оба они возвышались надо мной. У того, что с повязкой на голове, были грубые и страшные ноздри, которые расширялись и дергались, когда он дышал. У другого были большие губы и маленькие глаза.
– Где мадам? – спросил тот, что с повязкой.
– Я не знаю.
– А ты кто?
– Я мальчик.
Оба они уставились на меня с устращающими лицами. Запах их пота наполнил бар. Они внесли с собой дикую угрозу, и их могучие груди вздымались и опадали. Затем внезапно они припали к полу, и один из них стал заглядывать под скамейки и столы, а другой – под стойку и за дверь. Они вернулись и опять встали передо мной. Затем, словно у них был один мозг на двоих, они снова пригнулись, и один прошел через заднюю дверь, а другой через входную. Вернулись они также из разных дверей. Затем они уселись напротив меня.
– Есть ли в баре пальмовое вино? – спросил мужчина с маленькими глазами.
– Нет.
– Почему нет?
– Разносчик еще не принес его.
– А вода?
– Нет.
– Почему нет?
– Колодец пересох.
Они недоверчиво на меня поглядели. Тот, что с повязкой, сказал:
– Есть ли перечный суп?
– Нет.
– Когда он поспеет?
– Мадам еще не приготовила его.
Мужчина с маленькими глазами пошел к глиняному котлу, поднял крышку и заглянул туда.
– А это разве не вода?
– Вода, но туда пописал сумасшедший.
– Откуда ты знаешь?
– Не знаю. Но мадам сказала, что он сумасшедший.
– Почему же ты не вылил ее?
– Мне не поднять котел.
Он поставил крышку на место и опять сел на скамейку. Мухи кружились над мужчинами.
– Ты что, дурачишь нас?
– Нет.
Мужчина с перевязанной головой вынул из кармана брюк ножик. Он начал что-то вырезать на столе, состругивая дерево.
– Не делайте этого, – сказал я.
– Почему?
– Мадам будет сердиться.
– Не будет. Она наш друг. Наша партия любит ее.
Какое-то время они молчали. Один из них поймал муху, убил ее, сдул с ладони и засмеялся.
– Я убил муху, – сказал он своему компаньону, который кивнул, но промолчал.
Затем тот, что с повязкой, искоса бросил на меня угрожающий взгляд и сказал:
– Никто сюда не заходил?
– Нет, – ответил я.
Они немного успокоились. Затем, словно у них были уши снаружи бара, словно их ноздри почувствовали что-то на далеком расстоянии, они оба встали и ринулись к двери на задний двор. Мухи жужжали в тишине. Я пошел на двор и посмотрел по сторонам. Они ушли.
Позже я услышал голоса. Двое мужчин кричали, а кто-то тонким голоском доказывал свою невиновность. Голоса приближались, становились громче, а затем стали удаляться. Потом со двора голоса зазвучали снова, их было много. Казалось, множество людей были вовлечены в какой-то спор. Тонкий голосок тонул в многоголосьи. Я поспешил наружу и увидел, что громилы поймали того человека. Они тащили его по коридору на задний двор. Громилы держали его за руки – он позволил-таки им схватить себя. Некоторые люди из толпы спрашивали, что сделал этот человек. Мадам Кото вышла из своей комнаты, увидела громил и этого несчастливца, и поспешила обратно к себе.
Толпа и громилы устроили сутолоку. Голос человека становился все тоньше, его протесты все слабее, его взволнованное лицо дергалось, словно он хотел, чтобы мир узнал, что он принимает свой жребий.
Затем он начал умолять громил. Он умолял их оставить его в покое, что он никогда не будет идти им наперекор, что тогда он был слепым. Потом он стал просить толпу помочь ему. Толпа разделилась, решая его судьбу, но внезапно мужчина вырвался и стал пробивать себе дорогу через толпу, отпихнув женщину с ребенком и случайно локтем ударив в живот беременную женщину. Он наскочил на меня с такой силой, что я упал и ударился головой о полено.
– Хватай его, хватай, – кричали громилы.
– Держи, держи предателя!
– Вор! Вор!
Они пустились бежать за ним, и громила с маленькими глазками в отчаянном прыжке вцепился убегавшему в ногу. Мужчина свалился, и громилы бросились его избивать. Он встал на колени, и двое мужчин стали осыпать его градом ударов и пинков. Он свернулся в клубок, но они продолжали дубасить его, изобретая всё новые формы избиения – удары в поддых, зажимы и локтевые атаки, радуясь своим изобретениям.
– Хватит с него, – сказала из толпы Мадам Кото, впрочем, не очень убедительно.
Громилы не обратили на нее внимания. Они, все еще неудовлетворенные, продолжали его бить. Затем подняли на ноги. Он весь дрожал и плакал, из его носа текла кровь, рот скривился, кровь текла и из одного глаза, лицо было все в синяках, в семи местах были видны порезы, и люди из толпы то и дело отводили от него глаза. Затем какая-то женщина стала просить за него. Она говорила о милосердии, доброте, любви Бога и милости Аллаха. Двое громил, чтобы угодить толпе, сказали, что этот мужчина – низкая тварь, он до бесчувствия избивал свою жену и бросил троих детей. Что дети голодали, а жена лежала в госпитале семь дней. Громилы сказали, что жена этой твари приходится одному из них сестрой. Толпа пришла в ярость от такого злодейства. И пока громилы тащили его, все женщины били его по голове и осыпали градом проклятий за трусость и жестокость.
Громилы повели его в лес. Его одежда была порвана. Голова низко свисала. Он шел как обессиленный, обреченный человек, который скоро должен умереть.
Когда громилы с мужчиной исчезли, толпа разошлась, но поселковые люди оставались на месте. На их лицах была написана жестокая правда их жизней, их боль и голод, и в своих бедных одеждах они стояли возле бара и смотрели в лес, словно вот-вот он подаст угрожающий знак или откроет свои страшные тайны.
Они не двинулись с места, даже когда услышали крик мужчины, эхом прокатившийся над деревьями.
Первой тишину нарушила Мадам Кото. Она пошла к складу дров и стала разводить огонь, словно показывая, что на свете есть очень немного вещей, которые могут остановить течение ее жизни.
Женщины смотрели на нее, пока она разводила огонь. Я смотрел на них всех. Мадам Кото с ее деловитостью, казалось, находилась вне остальных, она была другой, далекой от их страстей. Густая стая птиц, напоминавшая быстро меняющиеся геометрические фигуры, описала в небе круг, отбросив тени на горячую землю. Соседи разошлись по комнатам, чтобы заняться своими делами.
Я пошел в бар и лег на скамейку. Закрыв глаза, я услышал как вошла Мадам Кото. Она сказала:
– Если ты будешь себя плохо вести, то же самое случится с тобой.
