– Нет, – ответил я.
Мама прижала ко мне теплое лицо и подняла меня вверх. Дух прыгнул в расселину. Серебряный шнурок крепко привязывал меня за пояс, но руки и ноги были у меня свободны. Сильный ветер пронесся в моей голове. Голод увлек меня в пустой коридор. Что-то внутри меня расширилось от ужаса. Дух продолжал свой полет, воюя с белым ветром, стремясь все ниже и ниже в расселину. На дне этой пропасти была ужасающая белизна. Я закричал. Белизна стала той силой, которая, казалось, тянет нас вниз. Внезапно я перестал видеть. Вместе с ветром в нас полетели камни. Пропасть была полна мерцающих ужасов, монстров, гомункулов, черного сияния, белых криков и всяких шумов-заклинаний, которые все время переговаривались с грозным голосом ветра. С величайшим усилием дух поднялся в розовое небо. Мама подняла меня и понесла на кровать. На какое-то время она воспарила со мной в воздух, говоря мне слова любви голосом неба. Дух сказал:
– Не бойся.
Я больше не боялся. Голос Мамы был в моей душе. Дух парил над зеленой дорогой, и, когда мы приземлились, я услышал позади нас страшный раскат грома, как будто бог хлопнул в свои гигантские ладони. Мама нежно уложила меня на кровать. Серебряные шнурки, привязывавшие меня к духу, ослабли. Потом они и вовсе исчезли. Когда я встал и обернулся назад, то увидел, что пропасти не стало и золотая долина тоже исчезла.
– Теперь она появится где-нибудь в другом месте, – сказал дух.
Дух поспешил вперед, и я с неохотой за ним последовал. Дорога тянулась вверх. Деревьев вокруг не было. Я услышал, как шепчутся реки.
– Там, на самом верху дороги, встречаются все реки этого мира, – пояснил дух.
– И что там бывает?
Мама коснулась моего лица. Ее пальцы пахли розмарином.
– Когда мы придем туда, я все тебе расскажу.
Мама вышла из комнаты, и я стал еще светлее. Но подъем по долгой дороге сказался нелегким.
– Я голодный.
– Ничего не ешь, – сказал дух. Сам он брал еду из воздуха и блаженно ее поедал. – Если ты что- нибудь съешь, ты никуда не дойдешь и потеряешь способность вернуться. Ты застрянешь здесь, в этих мрачных мирах.
Мы шли по дороге очень долго. Я сильно устал, но дух не давал мне роздыха. Мы подошли к болоту, кишащему крокодилами и змеями. Болото булькало. Желтые пузыри лопались на его поверхности. И затем на другом берегу возникла птица с лицом Мадам Кото. Змея подползла к птице. Раздался внезапный звук, и птица взлетела. К моему ужасу, из болота высунулась желтая рука, взлетела в воздух и с леденящей аккуратностью схватила птицу. Затем рука стала медленно исчезать вместе с птицей в болоте.
Дальше я увидел ящерицу с лицом слепого старика. Она играла на аккордеоне, сидя у дорожной канавы. Я погнался за ней.
– Вернись! – приказал дух.
Я пропустил его слова мимо ушей и продолжал преследовать ящерицу, которая удрала в аквамариновый подлесок. Я стал продираться и догнал ящерицу. Я наступил ей на хвост, и хвост остался на земле. Ящерица, пораженная, на мгновение остановилась. Затем я швырнул ей в голову камень, но ящерица увильнула, бросив свой крохотный аккордеон, – который я вдребезги разбил камнем, – издав музыку ярости. Я все еще судорожно искал ящерицу, в надежде окончательно ее прибить, потому что был уверен, что это отразится на слепом старике, когда подошел дух и оттащил меня.
Мы продолжили подъем по дороге. Вскоре ее зеленая поверхность уступила место зеленым камням и скалам. Они были острые, и каждый шаг причинял боль. Затем камни и скалы превратились в луг, усеянный осколками яркого зеленого стекла, которые врезались в ноги. У меня шла кровь все время нашего пути вверх по дороге. Позади на зеленом оставались красные следы, кровь испарялась, и ее пары окрашивали воздух.
– Тебе нужно избавиться от крови, прежде чем ты туда прибудешь, – сказал дух.
Когда я подумал, что не могу больше выносить боль и голод, когда по обочинам дороги стали попадаться высохшие трупы, детские скелеты, черепа, ритмично выстукивавшие зубами стихи, дорога превратилась в зеленый поток. Он был из густых дикорастущих трав. Мы взошли на этот травяной ковер.
– Скоро мы достигнем великой реки, – сказал дух. – Будь осторожен. Когда мы пересечем реку, обратного пути уже не будет. Твои спутники, весь мир духов и богиня духов речных устроят замечательный банкет в твою честь, потому что ты их чудесный друг.
Мы двигались дальше. Я плелся позади, в животе у меня сосало, ступни болели, и кровь больше была не красной, но синей, как чернила. Она расписывала мою историю по спутанным травам. Дух шагал впереди, время от времени оборачиваясь посмотреть, следую ли я за ним. Затем зеленый поток превратился в плато из шелка, или же это был туман, или просто облака? Вокруг себя я слышал плач. Вскоре дух крикнул:
– Смотри! Я вижу берег реки!
Меня не затронул его восторг. Мы приблизились к берегу реки. Она была такой ровной и гладкой, что было сложно представить, что она состоит из воды. Она напоминала пустоту, ничто, воздух. Рядом с берегом было причалено каноэ. Рядом с каноэ стояла фигура в черном капюшоне. Я понял, что это перевозчик мертвых.
Когда мы подошли к самому берегу, я не увидел никакой живности. Ни дуновения не проносилось над рекой. Не было ни тумана, ни брызг, и ничто не колыхалось на ее ослепительной поверхности. Не раздавалось никаких звуков, и нельзя было услышать даже нежнейшего шепота ряби на воде. Когда мы приблизились к каноэ, фигура поднялась. На поверхности воды, пугающей и неподвижной, напоминающей расплавленное серебро, множились отражения фигуры. Только тогда, когда я как следует пригляделся к реке, я понял, что она представляет собой большое спокойное зеркало. Каноэ стояло в дымке света, не беспокоя зеркальную гладь. В свете другого мира, собирающегося на мерцающей поверхности, я становился прозрачным, свет вычеркивал меня из реальности, превращал в призрака. На какое-то мгновение мои глаза, залитые светом и серебром, перестали видеть. И затем Папа вернулся обратно в комнату с луной в глазах.
Он вознесся надо мной как башня.
– Сын мой, – сказал он мягко, – сегодня ночью я выпил луну. В моей голове проносится чудесный ветер. Звезды играют на флейте. Воздух сладок от музыки невидимых гениев. Любовь кричит в моей плоти и поет странные песни. Дождь сыплет цветами, и их ароматы заставляют меня дрожать, словно я становлюсь, наконец, настоящим мужчиной. Я вижу в нашем будущем великое счастье. Я вижу радость. Я вижу, как ты выходишь из солнца. Я вижу золото в твоих глазах. Твое тело блестит пылью драгоценных камней. Я вижу твою мать, ставшую самой прекрасной женщиной в мире.
Затем он затих.
Я хотел, чтобы он продолжал говорить. В его словах для меня были вода и еда, и новое дыхание. Но он молчал, и его тихое дыхание не поднимало ни малейшего ветерка над поверхностью великого зеркала.
И затем, к моему величайшему изумлению, Папа встал на колени у моей кровати. Он положил голову на подушку, и запах алкоголя исходил из его тихого дыхания. Когда он отвел луну своих глаз от меня, словно ему было стыдно открывать то, что его освободило, фигура у каноэ повернулась к нам и сняла свой плащ с черным капюшоном. Перед нами в черном свете стояла молодая обнаженная женщина с лицом старухи. Ее глаза были тверже и сверкали ярче, чем алмазы.
– Где перевозчик? – спросил властно дух.
Его голос покатился по зеркальному горизонту, с каждым эхом становясь острее. Женщина не отозвалась. Она сделала шаг навстречу нам, и впервые я заметил, что вместо ног у нее львиные лапы. Ее глаза были как у тигра. Дух прошел вперед, устремившись к каноэ, стараясь отодвинуть ее с пути. От их соприкосновения вспыхнула молния. Свет был такой ослепительный, что на какое-то время я видел только две луны, вращающиеся в стакане чистого алкоголя.
Папа говорил:
