Безнадега

спросите нашего семейного доктора, что со мной…».

— Остин, — выдохнул Джонни. Но чувство раздвоенности оставалось, даже нарастало.

— Если вы сейчас уедете, Тэк будет поджидать вас во многих местах, — неумолимо гнул свое Дэвид, держа в руках бумажник с ненавистной фотографией. — Не только в Остине. В отелях. В аудиториях. На ленчах, где люди обсуждают книги и все такое. Когда вы будете с женщиной, то на вашу долю придется лишь раздевание, а трахать ее будет Тэк. Но самое страшное, что такая жизнь может затянуться надолго. Вы станете кан де лаш, сердцем бестелого. Ми хим сан ини. Дырой в глазу.

Джонни попытался выкрикнуть: «Не стану!», но ни звука не сорвалось с его губ. А когда он вновь ударил по прицепу, молоток вывалился из его пальцев. Рука лишилась силы. Ноги заходили ходуном, колени начали подгибаться. Всхлипнув, Джонни упал на них. Чувство раздвоенности достигло пика, и он понял, с негодованием и смирением, что чувство это настоящее, реальное. Он действительно разделил себя надвое. Был Джон Эдуард Маринвилл, который не верил в Бога и не хотел, чтобы Бог верил в него; этот Маринвилл стремился уехать и понимал, что Остин будет лишь первой остановкой на долгом пути. Но был и Джонни, который хотел остаться. Более того, рвался в бой. Который соглашался даже на то, чтобы умереть во имя Бога Дэвида, сжечь себя в этой борьбе, как сгорает мотылек на стекле керосиновой лампы.

Самоубийство, кричало его сердце. Самоубийство, самоубийство!

Вьетнамские солдаты, эти ударенные войной оптимисты, ищущие алмазы в задницах. Пьяница с бутылкой пива в руке, вылезающий из бассейна отеля, смеющийся в объективы фото- и телекамер. Кровь, текущая из носа Терри, ее округлившиеся от изумления глаза и голос диктора, объявляющий, что посадка на самолет, вылетающий рейсом 507 в Джэксонвилл, производится в секции Б7. Коп, пинающий его, корчащегося от боли на разделительной полосе шоссе. Меня это бесит, приговаривал при этом коп. Вернее, это приводит меня в ярость.

Джонни почувствовал, как он покидает собственное тело, как его хватают какие-то руки и выдергивают из плоти, словно репку с грядки. В виде призрака стоял он рядом с коленопреклоненным мужчиной и смотрел, как тот протягивает руки.

— Я его возьму. — Коленопреклоненный мужчина плакал. — Возьму свой бумажник, какого черта, давай его сюда.

Он увидел, как мальчик подошел к коленопреклоненному мужчине и опустился рядом с ним на колени. Коленопреклоненный мужчина взял бумажник и засунул его в карман, чтобы он не мешал ему сложить руки ладонями вместе, палец к пальцу, как это сделал Дэвид.

— Что я должен сказать? — плача спросил коленопреклоненный мужчина. — Дэвид, с чего начать, что я должен сказать?

— С того, что в сердце твоем, — ответил коленопреклоненный мальчик, и вот тогда призрак сдался и воссоединился с мужчиной. И мир сразу стал чистым и прозрачным, словно осветился, очистился, и в ушах Джонни вновь зазвучал голос Феликса Кавальера: «Да, — сказал доктор, — нет проблем — у тебя лихорадка, у меня — лекарство».

— Помоги мне, Господи. — Джонни поднял руки на уровень глаз, чтобы хорошо их видеть. — Господи, пожалуйста, помоги мне. Помоги мне сделать то, ради чего я послан сюда, помоги мне стать единым, помоги мне жить. Господи, помоги мне жить заново.

2

Я все-таки поймаю тебя, сука, торжествующе подумал демон.

Поначалу шансы представлялись ему минимальными. Около гребня расстояние до оз па сократилось до двадцати ярдов, каких-то паршивых шестидесяти футов, но эта сука сумела поднапрячься и осилить остаток подъема. А уж на спуске начала резко увеличивать отрыв с двадцати до шестидесяти ярдов, потом до ста пятидесяти. Она могла вдыхать полной грудью, а потому компенсировала недостаток кислорода. А вот тело Эллен Карвер, наоборот, могло все меньше и меньше. Вагинальное кровотечение превратилось в поток, телу Эллен Карвер осталось жить максимум двадцать минут… но, если Тэк сможет добраться до Мэри, какая разница, когда пойдет в расход тело Эллен. Однако на гребне вала что-то лопнуло в левом легком Эллен. Теперь с каждым выдохом кровь хлестала из носа и рта. Тело не получало достаточно кислорода. Одного легкого не хватало для погони.

Потом случилось чудо. Мэри бежала слишком быстро для такого уклона, да еще часто оглядывалась, поэтому в какой-то момент ноги ее заплелись, и она кубарем покатилась по склону. Мэри замерла лицом вниз, раскинув дрожащие руки. Потом Тэк увидел, что она пытается приподняться на колено. Но нога ее вновь разогнулась, и сука осталась лежать на дороге.

Скорее! Скорее! Тэк ах ван!

Тэк заставил тело Эллен прибавить шагу, бросая в бой последние остатки энергии, рассчитывая на то, что не позволит телу Эллен упасть, как упала эта тварь. В горле Эллен клокотала кровь, сердце работало на пределе. Но Тэк знал, что тело еще чуть-чуть протянет. Чуть-чуть. Больше-то и не надо.

Сто пятьдесят ярдов.

Сто двадцать.

Тэк бежал к распростертой на дороге женщине, победно, торжествующе крича. Разделяющее их расстояние неумолимо сокращалось.

3

Что-то к ней приближалось, Мэри это слышала, что-то орущее, выкрикивающее гортанным, клокочущим голосом непонятные слова. Она слышала гремящие по гравию шаги, которые отдавались в ее голове все громче. Впрочем, ее это особенно не волновало. Чего не услышишь во сне. А ведь это же сон… не правда ли?

Вставай, Мэри! Ты должна встать!

Мэри приподняла голову, огляделась и увидела стремительно приближающееся к ней ужасное существо, впрочем, вполне уместное для сна. Волосы у этого существа торчали во все стороны, один глаз вывалился на щеку, кровь при каждом выдохе хлестала изо рта. И лицо было звериным. Зверь этот, голодный зверь, собрал все силы для последнего рывка.

ВСТАВАЙ, МЭРИ! ВСТАВАЙ!

Не могу, я вся исцарапана, и уже поздно, стоном ответила она голосу, но при этом попыталась подняться на колено. На сей раз ей это удалось, а уж потом, изо всех сил упершись ступней, Мэри все-таки оторвалась от земли.

Лже-Эллен неслась к ней на всех парах. Казалось, она бежала быстрее одежды, на ходу вылезая из нее. И орала, орала от ярости и голода.

В тот самый момент, когда лже-Эллен потянулась к ней руками, Мэри вскочила, закричала сама и бросилась вниз по склону.

Рука, болезненно-горячая, шлепнула ее между лопаток и попыталась ухватить за шиворот футболки. Мэри дернулась, чуть не упала, но рука соскользнула.

— Сука! — раздался нечеловеческий, гортанный вопль над самым ухом Мэри, и тут же рука лже-Эллен вцепилась в ее волосы. Будь волосы Мэри сухими, демону, возможно, и удалось бы ее удержать, но они стали скользкими от пота. Высвободившись, Мэри понеслась по склону огромными прыжками, ее подгонял не только страх, но и дикая радость, она чувствовала, что лже-Эллен ее уже не настичь.

Сзади что-то грохнуло. Мэри рискнула обернуться и увидела, что лже-Эллен повалилась на дорогу и лежит, словно раздавленная улитка. Пальцы ее сжимались и разжимались, словно она все искала женщину, которой удалось ускользнуть.

Мэри повернулась и посмотрела на мигающий светофор. Расстояние до него заметно сократилось… но тут она увидела другие огни. Фары, движущиеся к ней. Мэри впилась в них взглядом и побежала к ним, прочь от лже-Эллен.

Она даже не заметила черной тени, молча пролетевшей над ее головой.

4

Все кончено.