Ди ухватил его и прижал к двери закладчика так больно, что Бобби подумал, что он все-таки заодно со своими дружками. Внутри лавки старик в очках, сдвинутых на лысый череп, досадливо оглянулся, потом продолжил читать газету.
— Jefes <Здесь: начальнички (исп.).> в желтых плащах, — шепнул Ди. — Этих я видел. Другие ребята их тоже видели. От таких лучше держаться подальше, chico <малыш (исп.).>. Что-то в них такое. Ненормальное. Рядом с ними крутые парни, которые околачиваются возле “Салуна Маллори”, сойдут за ангелочков.
Что-то в выражении Ди напомнило Бобби Салл-Джона — как Эс-Джей сказал, что видел пару жутких типчиков у входа в Коммонвелф-парк. А когда Бобби спросил, что в них было жуткого, Салл сказал, что точно не знает. Зато теперь Бобби знал:
Салл увидел низких людей. Они уже тогда вынюхивали совсем рядом.
— Когда вы их видели? — спросил Бобби. — Сегодня?
— Дай передохнуть, малыш, — сказал Ди, — Я же всего два часа как протер глаза и почти их все провел в ванной: приводил себя в порядок, чтобы выйти на улицу. Я видел, как они выходили из “Угловой Лузы” — двое их было — позавчера, если не вру. И там теперь что-то странное деется. — Он задумался, потом позвал:
— Эй, Хуан, волоки сюда свою задницу.
Любитель таскать за волосья подрысил к ним. Ди сказал ему что-то по-испански. Хуан ответил, Ди добавил еще что-то и кивнул на Бобби. Хуан наклонился к Бобби, прижав руки к складкам брюк на коленях.
— Ты видел этих людей? Бобби кивнул.
— Одни в большом лиловом “Де Сото”? Одни в “крайслере”? А еще одни в “олдсмобиле” девяносто восьмого? Бобби видел только “Де Сото”, но все равно кивнул.
— Машины эти не настоящие, — сказал Хуан и покосился , на Ди: не смеется ли он? Но Ди не смеялся и только кивнул, чтобы Хуан продолжал. — Они что-то другое, — По-моему, они живые, — сказал Бобби. Глаза у Хуана вспыхнули.
— Ну да! Вроде живые! А эти люди…
— А какие они с виду? Я их не видел, только машины. Хуан попытался ответить, но не сумел — во всяком случае по-английски, и перешел на испанский. Ди переводил, но как-то рассеянно — он все больше втягивался в разговор с Хуаном, а про Бобби словно забыл. Другие ребята с угла — на поверку они были всего только мальчишками — подошли к ним и добавили свои наблюдения. Бобби не понимал, что они говорят, но решил, что они боятся — все они. Они были достаточно крутыми — иначе “тут, внизу” и дня не протянуть, — но вес равно низкие люди их напугали. Бобби уловил последний четкий образ: широко шагающая высокая фигура в плаще коричневого цвета почти до лодыжки — такие плащи он видел в фильмах, таких как “Перестрелка на ранчо O.K.” и “Великолепная семерка”.
— Выходят вчетвером из парикмахерской, где в задней комнате на лошадей ставят, — сказал тот, которого, видимо, звали Филио. — Вот что они делают, эти типчики: заходят и задают вопросы. А большую свою машину оставляют у тротуара и мотора не выключают. Вроде бы только чокнутый оставит тут машину с работающим мотором, только вот кто угонит такую чертову штуку?
Никто, мог бы ответить Бобби. Попробуешь, а баранка превратится в удава и задушит тебя, а не то сиденье станет зыбучим песком, и ты в него провалишься.
— Вышли гурьбой, — продолжал Филио, — и все в таких длиннющих желтых плащах, хотя жарища такая, что на хреновой мостовой яичницу поджарить можно. И все в симпатичных белых ботиночках с острыми носами — вы же знаете, как я всегда замечаю, что у людей на ногах. У меня прямо встает на шикарные ботинки.., только, по-моему.., по-моему… — Он помолчал, собрался с мыслями и сказал Ди что-то по-испански.
Бобби спросил, что он такое сказал.
— Говорит, что ихние ботинки не касались земли, — ответил Хуан. Глаза у него раскрылись во всю ширину. В них не было насмешки, не было недоверия. — Он говорит, что они пошли к этому своему большому “крайслеру”, а их хреновые ботинки чуточку не доставали до земли. — Хуан раздвинул два пальца, поднес их ко рту, сплюнул между ними и перекрестился.
Тут все замолчали, а потом Ди опять наклонился к Бобби — очень серьезно.
— Это те, кто разыскивает твоего друга?
— Ага, — сказал Бобби. — Мне надо его предупредить. Ему в голову пришла сумасшедшая мысль, что Ди предложит пойти вместе с ним в “Угловую Лузу”, и остальные диаболос пойдут с ними — пойдут, щелкая в такт пальцами, как парни в “Вестсайдской истории”. Теперь ведь они его друзья — члены уличной шайки, но с добрыми сердцами.
Конечно, ничего даже похожего не произошло. А просто Мозо отошел к тому месту, где Бобби налетел на него. Остальные пошли за ним. Хуан задержался, чтобы сказать:
— Наткнешься на этих кабальеро и будешь ты покойным putino, tio mio.
Только Ди остался, и Ди сказал:
— Он дело говорит. Вернулся бы ты к себе, amigo. Пусть твой друг сам о себе позаботится.
— Не могу, — сказал Бобби. И добавил с искренним любопытством:
— А ты смог бы?
— Будь они обыкновенные люди, наверное, не смог бы, но это же не люди. Ты же сам слышал.
— Да, — сказал Бобби. — Но…
— Ты чокнутый, малыш. Росо loco.
— Наверное. — Он и чувствовал себя чокнутым. Росо loco, да еще как! Чокнутый, как мышь в сральне, сказала бы его мать.
Ди зашагал прочь. Он дошел до угла — дружки ждали его по ту сторону улицы, — потом обернулся, сделал из пальцев пистолет и прицелился в Бобби. Бобби ухмыльнулся и в ответ прицелился из своего.
— Vaya con Dios, mi amigo loco <Иди с Богом, мой сумасшедший друг (исп.).>, — сказал Ди и зашагал через улицу, подняв воротник клубной куртки.
Бобби повернулся и зашагал в противоположную сторону, обходя омуты света от шипящих неоновых вывесок и стараясь, где можно, держаться в тени.
Напротив “Угловой Лузы” по ту сторону улицы было заведение гробовщика с надписью “ПОХОРОННЫЙ САЛОН ДЕС-ПЕНЬИ” на зеленой маркизе. В витрине висели часы с циферблатом, обведенные холодящим кольцом голубого неонового света. Надпись под часами гласила: “ВРЕМЯ И ПРИЛИВЫ НИКОГО НЕ ЖДУТ”. Часы показывали двадцать минут девятого. Он успел вовремя, даже загодя, а за “Лузой” он увидел проулок, где можно было обождать в относительной безопасности, но у него просто не хватало сил стоять на месте и ждать, хотя он и знал, что так было бы разумнее всего. Он же был не мудрым старым филином, а напуганным ребенком, который нуждался в помощи. Он сомневался, что найдет ее в “Угловой Лузе”, ну а все-таки, если?..
Бобби прошел под объявлением “ЗАХОДИТЕ, ВНУТРИ ПРОХЛАДНО”. Вот уж в чем он совсем не нуждался, так в кондиционере: вечер был жаркий, но его с ног до головы сковал холод.
"Бог, если ты есть, пожалуйста, помоги мне сейчас. Помоги мне быть храбрым.., и пошли мне удачу”.
Бобби открыл дверь и вошел.
Запах пива был много крепче, но зато посвежее, а комната с игровыми автоматами сверкала и гремела разноцветными лампочками и многоголосием. Где прежде играл один Ди, теперь толпились человек двадцать пять — все курили, все были в полосатых рубашках и в шляпах Фрэнка Синатры “Привет всем влюбленным”, и все с бутылками пива “Будвайзер”, поставленными на стеклянные крышки автоматов.
Возле стола Лена Файлса было гораздо светлее, чем раньше, потому что над стойкой, как и в комнате с игорными автоматами, горело больше лампочек (все табуреты перед ней были заняты). Сама бильярдная, такая темная в среду, теперь была освещена почище операционной. Каждый стол кто-то обходил или наклонялся над ним, ударяя по шарам в сизом тумане сигаретного дыма. Кресла вдоль стены все были заняты. Бобби увидел старого Джи, который задрал ноги на подставку для чистки обуви, и…
— Мать твою, что ты тут делаешь?
