Сияние

Венди издала стонущий звук.

Все на миг оцепенели, потом Джек схватил сына и сказал:

– Дэнни, извини. Ладно, док?

– Ты ударил его, ублюдок! – выкрикнула Венди. – Грязный ублюдок!

Она вцепилась в другую руку Дэнни. На миг мальчик оказался растянутым между взрослыми.

– Пожалуйста, перестаньте меня тянуть! – закричал он, и в голосе звучало такое страдание, что его отпустили. Потом пришли слезы; поскуливая, малыш упал между окном и диваном, а родители беспомощно смотрели на него – так дети смотрят на игрушку, которую разломали в яростной драке, выясняя чья она. В камине, как ручная граната, взорвалась еще одна сосновая шишка, и все вздрогнули.

* * *

Венди дала Дэнни детского аспирина, а Джек уложил его в кроватку, под одеяла. Мальчик не протестовал. Он мигом уснул, сунув большой палец в рот.

– Не нравится мне это, – сказала она. – Это ухудшение.

Джек не ответил.

Венди кротко, без гнева, без улыбки взглянула на него. – Хочешь, чтоб я извинилась за то, что назвала тебя ублюдком? Ладно, извини. Прошу прощения. Все равно, бить его не надо было.

– Знаю, – пробормотал он. – Это я знаюе. Что, черт возьми, на меня нашло?

– Ты обещал, что никогда больше его пальцем не тронешь.

Он с яростью взглянул на жену, но ярость тут же улеглась. Внезапно, с сожалением и ужасом, Венди поняла, каким Джек будет в старости. Раньше она ни разу не видела его таким.

(каким?)

Потерпевшим поражение, ответила она на свой вопрос. У него побитый вид.

Он сказал:

– Я всегда полагал, что умею держать свое слово.

Венди подошла и положила ладонь Джеку на руку.

– Ладно, проехали. А когда спасатель приедет проверить, как мы тут, скажем ему, что все хотим спуститься вниз. Идет?

– Идет, – сказал Джек и в этот момент (по крайней мере) имел в виду именно это. Также искренне он думал, глядя наутро после попойки в зеркало на свое бледное измученное лицо: «Брошу. Завяжу раз и навсегда». Но утро сменял день, а днем Джек чувствовал себя чуть получше. День же сменялся вечером. Как сказал кто-то из великих мыслителей двадцатого века, вечер – пора грехопадений.

Он обнаружил, что хочет, чтобы Венди спросила его насчет живой изгороди, спросила бы, что имел в виду Дэнни, когда выговорил: «ты знаешь, потому что видел…» Сделай она так, Джек все бы ей рассказал. Все. Про кусты, про женщину в том номере. Даже про пожарный шланг, который как будто бы менял положение. Но на чем следовало остановить признания? Можно ли сказать ей, что выбросил магнето? Что, не сделай он этого, все они могли бы уже сейчас быть в Сайдвиндере?

Она сказала вот что:

– Хочешь чаю?

– Да. Чашка чая была бы очень кстати.

Венди направилась к двери и помедлила на пороге, растирая под свитером предплечья.

– Я виновата не меньше твоего, – сказала она. – Что мы-то делали, пока мальчик переживал этот… сон, или что это было?

– Перестань, – ответил Джек. – Все прошло.

– Нет, – ответила Венди и улыбнулась странной, беспокойной улыбкой. – Не прошло.

И вышла заваривать чай, оставив Джека сторожить сына.

36. Лифт

Очнувшись от неглубокого беспокойного сна, в котором за ним по бесконечному снежному полю гнались огромные силуэты непонятных очертаний, Джек поначалу решил, что сон продолжается: во тьме раздавались невнятные механические шумы – звяканье, щелканье, гудение, дребезжание, треск и шорох.

Потом рядом с ним в постели приподнялась Венди, и он понял, что это не сон.

– Что это? – холодные, как из мрамора, пальцы жены охватили его запястье. Джек подавил страстное желание стряхнуть их – откуда, черт возьми, ему знать, что это такое? Часы со светящимся циферблатом сообщили с ночного столика: без пяти двенадцать.

Опять что-то загудело. Громкое, равномерное гудение, совсем незаметно меняющее тон. Оно прекратилось, последовал щелчок. Дребезжащее «бум!» Глухой удар. Гудение возобновилось.

Лифт.

Дэнни сел в постели.

– Пап? Папа? – голос был сонным и испуганным.

– Док, я тут, – сказал Джек. – Залезай-ка к нам. Мама тоже проснулась.

Зашелестели простыни – это Дэнни забрался на постель между ними.

– Это лифт, – прошептал он.

– Правильно, – подтвердил Джек. – Всего-навсего лифт.

– То есть как это всего-навсего? – потребовала ответа Венди. В голосе прозвучала леденящая нотка истерии. – Середина ночи. Кто в нем катается?

ЖЖЖЖЖЖЖЖ. Клик-клак. Теперь – над головой. Дребезжит, захлопываясь, дверца, открываются и закрываются двери на площадках. Потом опять гул мотора и тросов.

Дэнни тихонько заскулил.

Джек спустил ноги с кровати на пол.

– Может, короткое замыкание? Я проверю.

– Не смей выходить из комнаты!

– Не глупи, – сказал он, натягивая халат. – Это моя работа.

Венди тут же выскочила из кровати следом за ним. За собой она поволокла Дэнни.

– Мы тоже пойдем.

– Венди…

– Что такое? – угрюмо спросил Дэнни. – Что случилось, пап?

Тот вместо ответа пошел прочь с сердитым застывшим лицом. Возле двери он подвязал халат поясом, отворил ее и вышел в неосвещенный коридор.

Венди на миг замялась и вышло, что первым с места двинулся Дэнни. Она быстро догнала его, и в коридор они вышли вместе.

Джек не потрудился включить свет. Она поискала выключатель, который зажигал четыре лампы под потолком ведущего к основному коридору ответвления. Джек, обогнавший их, уже сворачивал за угол. Выключатель на этот раз нашел Дэнни. Он поднял вверх все три рычажка. Коридор, ведущий к лестнице и шахте лифта, осветился.

Джек стоял на площадке, окаймленной скамейками и плевательницами – неподвижно стоял перед закрытой дверью лифта. Он показался Венди какой-то абсурдной версией современного Гамлета – выцветший клетчатый халат, коричневые стоптанные тапочки из кожи. Нерешительная фигура, которую так загипнотизировала надвигающаяся трагедия, что отвести ее или как-нибудь изменить положение дел этому человеку не под силу.

(Иисусе, перестань, что за безумные мысли)