близко от женщины, что вполне мог впиться зубами в ее шею. Алиса, а следом за ней и Том с Клаем, переместились по коридору к маленькому кабинету Тома. Здесь жалюзи были закрыты, поэтому они увидели лишь две быстро прошедшие мимо окна тени. Алиса направилась дальше, к распахнутой двери на застекленное крыльцо. Одеяло, как его и оставил Клай, лежало частью на кушетке, частью — на полу. Крыльцо заливал яркий свет утреннего солнца. Казалось, горел на половицах.
— Алиса, будь осторожна! — предупредил Клай. — Будь…
Но она уже остановилась. Только смотрела. Потом Том встал рядом, точно такого же роста. Сзади они напоминали брата и сестру. Никого не заботило, что их могли увидеть с улицы.
— Гребаная срань господня, — вырвалось у Тома. Из него словно выпустили весь воздух. Стоящая рядом с ним Алиса заплакала. Так, должно быть, мог плакать запыхавшийся, уставший ребенок, который привыкает к частым наказаниям.
Клай присоединился к Алисе и Тому. Женщина в брючном костюме пересекала лужайку перед домом Тома. Джордж по-прежнему следовал за ней, шаг в шаг. Двигались они совершенно синхронно. Перестроились только у бордюрного камня, где Джордж сместился влево, из второй спины превратился в ведомого.
Салем-стрит запрудили безумцы.
По первой прикидке Клай решил, что их с тысячу или больше. Затем объективный наблюдатель в нем взял верх (хладнокровный, незамутненный глаз художника), и он понял, что это огромное преувеличение, преувеличение, вызванное неожиданностью (еще бы, такое многолюдье на улице, которую он ожидал увидеть пустынной) и шоком от осознания того, что видит перед собой только
— Господи Иисусе, да это же рай зомби, — прошептал Том.
Клай не потрудился ответить. Эти люди не были настоящими зомби, но Том тем не менее не погрешил против истины.
Мысль о том, что его жене и сыну (а такое очень даже возможна) придется иметь дело с такими же существами, повергла Клая в ужас. Но это была не книга комиксов, и он не был героем: по жизни ничего не мог предпринять. Находясь в доме, все трое могли чувствовать себя в относительной безопасности, если говорить о ближайшем будущем, но он уже не думал, что ему, Тому и Алисе удастся покинуть этот дом.
14
— Они — как птицы. — Ладонями Алиса вытерла со щек слезы. — Стая птиц.
Клай сразу понял, о чем она, и импульсивно обнял девушку. Она выразила словами ощущения, которые возникли у него, когда он наблюдал, как Джордж-механик идет следом за женщиной, вместо того чтобы убить ее, хотя только что убил старика. У обоих в головах было пусто, и тем не менее по какой-то невысказанной договоренности они обогнули дом Тома и вышли на улицу.
— Я этого не понимаю, — пробормотал Том.
— Должно быть, ты не видел «Марша пингвинов»[60], — заметила Алиса.
— Если на то пошло, не видел. Когда мне хочется посмотреть, как кто-нибудь ковыляет во фраке, я иду во французский ресторан.
— Но разве ты никогда не замечал, как ведут себя птицы, особенно весной и осенью? — спросил Клай. — Наверняка замечал. Они все сидят на каком-нибудь одном дереве или на одном телефонном проводе.
— Иногда их так много, что провод провисает, — подхватила Алиса. — А потом они разом взлетают. Мой отец говорит, что у них есть групповой лидер, но мистер Салливан, он преподавал в промежуточной школе естественные науки, объяснял нам, что это стадное чувство. Оно же причина того, что муравьи выползают из муравейника или пчелы вылетают из улья.
— Стая летит направо или налево, птицы одновременно совершают тот или иной маневр и никогда не сталкиваются, — добавил Клай. — Иногда небо черно от них, и шум сводит с ума. — Он помолчал. — По крайней мере в той местности, где я живу. — Вновь пауза. — Том, ты… ты узнаешь кого-нибудь из этих людей?
— Нескольких. Это мистер Потовами, из пекарни. — Он указал на индуса, который двигал челюстью и стучал зубами. — Эта красивая молодая женщина… Я уверен, она работает в банке. И ты помнишь, я упомянул Скоттони, который живет по ту сторону забора.
Клай кивнул.
Том, побледнев еще больше, указал на беременную женщину в запачканном едой халатике, который скрывал только верхнюю часть бедер. Пряди светлых волос падали на прыщавые щеки, на крыле носа блестела то ли стекляшка, то ли драгоценный камень.
— Это его невестка. Джуди. С ней мы всегда ладили. — Он добавил сухим, будничным тоном: — У меня разрывается сердце.
Со стороны центра города донесся громкий выстрел. Алиса вскрикнула, но на этот раз Тому не пришлось закрывать ей рот рукой: она сделала это сама. Но в любом случае никто из идущих по улице не посмотрел в ее сторону. Не отреагировали они и на выстрел (Клай подумал, что стреляли из ружья). Продолжали идти, как и раньше, не быстрее и не медленнее. Клай ждал второго выстрела. Вместо этого раздался крик, очень короткий, который тут же смолк, словно оборванный.
Все трое, стоящие в тенях крыльца, продолжали наблюдать, не разговаривая. Все эти люди шли на восток, и хотя о каком-либо строе речи быть не могло, некий порядок определенно поддерживался. Для Клая этот порядок олицетворяли не сами мобилопсихи, которые часто хромали, а иногда шатались, что-то бормотали и как-то странно размахивали руками, но молчаливое, строгое движение их теней по мостовой. Тени напоминали ему документальную хронику Второй мировой войны, которую ему доводилось видеть, когда волна за волной бомбардировщики плыли по небу. Он насчитал двести пятьдесят мобилопсихов, прежде чем сдался. Мужчин, женщин, подростков. Хватало и детей возраста Джонни. Численностью дети вообще превосходили стариков, а нескольким не было и десяти лет. Ему не хотелось думать о том, что случилось с маленькими мальчиками и девочками, о которых никто не мог позаботиться в тот момент, когда прошел Импульс.
Или о маленьких мальчиках и девочках, которые находились под присмотром взрослых с мобильниками.
Глядя на пустые глаза детей, Клай задавался вопросом: сколь многие из тех, кто сейчас проходил мимо него по улице, в прошедший год уговаривали родителей купить им мобильник с особым рингтоном, как их уговаривал Джонни.
— Общий разум, — нарушил молчание Том. — Вы действительно в это верите?
— Скорее да, чем нет, — ответила Алиса. — Потому что — похоже… что разумного осталось в каждом из них?
— Она права, — поддержал Алису Клай.
Миграция (только так он мог охарактеризовать процесс, придумать что-либо другое не получалось) уменьшилась, но не прекратилась даже через полчаса. Трое мужчин прошли в ряд, грудь в грудь, один в