Минимальное, это правда, но все-таки… Источник излучения так близко от головы… от мозга…
— Сэр, вам бы подождать, пока мы дойдем до Тонни. — Джордан поддержал Ардая, когда трость директора соскользнула с какого-то гниющего фрукта, а сам директор пусть на мгновение, но накренился влево.
— Возможно, дельная мысль, — вставил Клай.
— Да, — согласился директор, — Только… я никогда им не доверял, вот что я хочу сказать. К моему компьютеру ничего такого не испытывал. Сразу сроднился с ним, как утка с водой.
На вершине холма главная дорога кампуса разделилась на две, буквой «Y». Левая уходила к зданиям, которые могли быть только общежитиями. Правая вела к учебным корпусам, административному блоку и арке, которая смутно белела в темноте. Река мусора и объедков вливалась в арку. Директор Ардай повел их в том направлении, стараясь не наступать на мусор. Джордан поддерживал его под локоть. Музыка, на этот раз Бетт Мидлер[87], поющая «Ветер под моими крыльями», доносилась из-за арки, и Клай видел десятки компакт-дисков, валяющихся среди обглоданных костей и разорванных пакетов из-под картофельных чипсов, У него возникло нехорошее предчувствие.
— Э-э… сэр? Директор? Может, нам лучше…
— Ничего с нами не случится, — ответил директор. — Ребенком вы когда-нибудь играли в «музыкальные стулья»? Разумеется, играли. Что ж, пока звучит музыка, волноваться нам не о чем. Мы только быстренько глянем, а потом сразу пойдем в Читэм-Лодж. Это резиденция директора. От Тонни-Филд до нее меньше двухсот ярдов. Я вам обещаю. Клай посмотрел на Тома, который пожал плечами. Алиса кивнула.
Джордан как раз оглянулся (на лице читалась озабоченность) и засек этот молчаливый обмен мнениями.
— Вы должны это увидеть, — сказал он. — Тут директор прав. Пока не увидите, не поймете.
— Увидеть что, Джордан? — спросила Алиса.
Но Джордан только смотрел на нее большими юными глазами, поблескивающими в темноте.
— Подождите.
13
— Гребаная срань господня, — вырвалось у Клая. В голове эти слога прозвучали громовым воплем удивления и ужаса (может даже и ярости), но с губ сорвались жалким скулежом, отчасти потому, что на этот раз они
Он не думал, что подготовительные школы культивируют такие плебейские (и зубодробительные) виды спорта, как футбол, но соккер в Гейтенской академии уважали. Трибуны, возведенные со всех четырех сторон поля, могли вместить как минимум тысячу человек. Их украшали флаги, которые из-за дождливой погоды последних дней больше напоминали грязные тряпки. За дальним концом поля высилось красивое табло с большими буквами поверху. В темноте Клай не мог разглядеть, что написано на табло, но, возможно, не стал бы читать, даже если бы стоял ясный день. Потому что света хватало для того, чтобы увидеть само футбольное поле, а все, что находилось за его пределами, уже не имело ровно никакого значения.
Каждый квадратный дюйм травы занимали мобилопсихи. Они лежали на спине, как сардины в банке, нога к ноге, бедро к бедру, плечо к плечу. Лица смотрели в черное, предрассветное небо.
— Господи Иисусе. — Голос Тома заглушил кулак, который он прижал ко рту.
— Поддержите девушку, — рявкнул директор. — Она сейчас лишится чувств.
— Нет… я в порядке, — ответила Алиса, но, когда Клай обнял ее за плечи, привалилась к нему, часто- часто дыша. Глаза оставались открытыми, но взгляд стал неподвижным, словно у наркомана после дозы.
— Они и под трибунами, — вставил Джордан. Говорил с нарочитым спокойствием, которое не вызывало у Клая доверия. Это был голос мальчишки, уверяющего своих друзей, что его не мутит от вида червяков, копошащихся в глазах мертвого кота… аккурат перед тем как согнуться пополам и похвалиться харчишками. — Я и директор думаем, что именно туда они кладут больных и раненых, которые уже не пойдут на поправку.
— Директор и я, Джордан.
— Извините, сэр.
Дебби Бун достигла поэтической вершины и замолчала. Пауза, а потом «Шампань-мюзик-мейкерс» Лоренса Уэлка вновь заиграл «Прогулку слоненка».
— Сколько бумбоксов они соединили вместе? — спросил он директора Ардая. — И как они это сделали? Господи, они же
— Он этого не делал, — сказала Алиса, уютно устроившись под рукой Клая.
— Не делал, — подтвердил директор, — и обе ваши версии неправильные.
— Обе? Я не…
— Должно быть, они жить не могут без музыки, — Том, похоже, размышлял вслух, — потому что не любят заходить в помещения, но именно там находятся си-ди, так?
— Не говоря уже о бумбоксах, — добавил Клай.
— Сейчас объяснять времени нет. Небо уже начало светлеть, и… скажи им, Джордан.
Джордан сказал, без запинки, с видом человека, который выучил заданный урок, но не понимает, о чем речь:
— Все хорошие вампиры должны быть в доме до первых петухов, сэр.
— Совершенно верно… до первых петухов. А пока смотрите. Это все, что от вас сейчас требуется. Вы не знали, что есть такие места, не так ли?
— Алиса знала, — ответил Клай.
Они посмотрели. И поскольку ночь уже начала уступать место дню, Клай увидел, что глаза на всех этих лицах открыты. Он практически не сомневался, что глаза ничего не видят, просто… открыты.
Вид лежащих вплотную друг к другу тел и пустых лиц (главным образом белых, это же в конце концов Новая Англия) удовольствия не доставлял, но глаза, открытые глаза, невидяще уставившиеся в небо, наполняли его безотчетным ужасом. Где-то, не так уж и далеко, запела первая утренняя птица. Не петух, но директор все равно подпрыгнул. Потом покачнулся. На этот раз его поддержал Том.
— Пошли, — сказал им директор. — Читэм-Лодж рядом, но задерживаться нам не стоит. От этой сырости у меня ноют суставы. Возьми меня под локоть, Джордан.
Алиса выскользнула из-под руки Клая и подошла к старику с другой стороны. Он ей улыбнулся и покачал головой.
— Джордан обо мне позаботится. Мы теперь заботимся друг о друге… так, Джордан?
— Да, сэр.
— Джордан? — спросил Том. Они приближались к большому (и довольно претенциозному) зданию, построенному в тюдоровском стиле, — как предположил Клай, к Читэм-Лодж.
— Сэр?
— Надпись на табло… я не смог ее разобрать. Что там написано?
— «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ЕЖЕГОДНУЮ ВСТРЕЧУ ВЫПУСКНИКОВ». — Джордан почти что улыбнулся, потом вспомнил, что в этом году ежегодной встречи не будет (флаги на трибунах уже начали рваться), и помрачнел. Если бы не крайняя усталость, он, наверное, смог бы сдержаться, но час был очень поздний, до
