Мобильник

горячим, горячим.

Он схватил Тома частично за шею, частично за воротник и потащил назад, к бетонному пандусу, который вел к турникетам, его глаза превратились в узенькие щелочки, веки практически закрылись, предохраняя зрачки от ярчайшего костра, полыхающего в центральном круге футбольного поля. Что-то огромное рухнуло на трибуны справа от них. Он подумал, возможно, это двигатель одного из грузовиков. И не сомневался, что обломки металла под ногами не так уж и давно были пюпитрами Гейтенской академии.

Том кричал, его очки съехали набок, но он уже стоял на ногах, судя по всему, целый и невредимый. Вдвоем они бросились по пандусу, как беженцы Гоморры. Клай видел тени, свою и Тома, длинные и тонкие, как паутинки, отдавал себе отчет в том, что падает вокруг: руки, ноги, часть бампера, голова женщины с горящими волосами. За их спинами второй раз раздалось «БАХ!» — а может, в третий, и теперь закричал уже он. Ноги заплелись, он повалился на бетон. Температура окружающего мира стремительно повышалась, все вокруг заливал невероятно яркий свет. Он даже подумал, а не попал ли на личную сцену Бога.

Мы не знали, что делали, думал он, глядя на выплюнутую жевательную резинку, сломанную коробочку из-под мятных пастилок, синюю бейсболку в цветах «пепси-колы». — Мы не имели об этом ни малейшего понятия и теперь расплачиваемся за это нашими гребаными жизнями.

— Вставай! — Голос Тома, и он подумал, что Том кричал, но голос этот доносился с расстояния в милю. Он чувствовал, как изящные, с длинными пальцами, руки Тома дергают его за бицепс. Потом появилась Алиса, ухватила его за другую руку, и девушка сияла в этом ярком свете. Он видел, как безумно прыгает крошечная кроссовка, привязанная к запястью. Алису покрывала кровь, клочки материи, ошметки дымящейся плоти.

Клай приподнялся, потом встал на одно колено, а Алиса с невероятной силой продолжала тянуть его вверх. За их спинами пропан ревел, как дракон. А тут подоспел и Джордан, а за ним уже хромал директор, с порозовевшим лицом, на котором каждую морщинку заполнял пот.

— Нет, Джордан, просто убери его с дороги, — проорал Том, и Джордан оттащил директора в сторону, схватив старика за талию, когда тот покачнулся. Горящий торс с кольцом в пупке приземлился у ног Алисы, и она пинком столкнула его вниз. «Пять лет играю в соккер», — вспомнились Клаю ее слова. Горящий лоскут рубашки упал ей на затылок, но Клай успел смахнуть его до того, как вспыхнули ее волосы.

Когда они добрались до вершины пандуса, пылающее автомобильное колесо с обломком оси упало на последний ряд трибун. Если бы оно перегородило им путь, они бы сгорели, директор точно сгорел бы. А так они смогли проскользнуть мимо, задерживая дыхание, чтобы не задохнуться в маслянистом, черном от сажи дыму. Мгновением позже они уже проходили турникеты, Джордан поддерживал директора с одной стороны, Клай — с другой, они буквально несли старика на себе. Уху Клая дважды досталось от трости директора, но тридцатью секундами позже они уже стояли под Аркой Тонни, смотрели на огромный столб огня, поднимающийся выше как трибун, так и центральной ложи для прессы, а одинаковое изумление, которое читалось на всех лицах, превращало их в близнецов.

Горящий транспарант с приветствием участникам встречи выпускников прилетел на мостовую у главной билетной кассы, где и остался, разбрасывая искры.

— Ты знал, что этим все закончится? — спросил Том. Вокруг глаз белели круги, а лоб и щеки покраснели. Половина усов вроде бы сгорела. Клай слышал его голос, но доносился он издалека. Все звуки доносились издалека, словно уши набило ватой или их закрывали специальные наушники вроде тех, которые Арни Никерсон, без сомнения, заставлял надевать Бет, когда привозил ее в их любимый тир. Где они стреляли, зацепив за пояс с одной стороны пряжки мобильный телефон, а с другой — пейджер.

— Ты это знал? — Том попытался встряхнуть его, но ухватил только рубашку и отодрал целую полосу, до ремня.

— Твою мать, да нет же, ты рехнулся? — Голос у Клая был не просто хриплым, казалось, его поджарили. — Ты думаешь, я стоял бы там с револьвером, если бы знал, к чему это может привести? Не будь бетонного барьера, нас бы разорвало надвое. Или превратило бы в пар.

Невероятно, но Том заулыбался.

— Я порвал твою рубашку, Бэтмен.

Клаю хотелось расшибить ему голову. А также обнять и поцеловать только за то, что он по-прежнему жив.

— Я хочу вернуться в Лодж. — Страх явственно слышался в голосе Джордана.

— Действительно, давайте отойдем на безопасное расстояние, — согласился директор. Его трясло, он не отрывал глаз от адского пламени, бушующего за аркой и трибунами. — Слава Богу, ветер дует в сторону Академического склона.

— Вы можете идти, сэр? — спросил Том.

— Благодарю вас, да. Если Джордан мне поможет, я уверен, что до Лодж дойти смогу.

— Мы их сделали. — Алиса рассеянно стирала с лица мелкие ошметки плоти и сгустки крови, оставляя пятна последней. А ее глаза… такие глаза Клай видел только на нескольких фотографиях и в комиксах 1950-х и 1960-х годов. Он помнил, как еще очень молодым поехал на конгресс карикатуристов и слушал рассказ Уоллеса Вуда[104] о попытках нарисовать, как он это называл, «Глаза паники». Теперь Клай видел эти самые глаза на лице пятнадцатилетней школьницы из пригорода Бостона.

— Алиса, пошли, — позвал он ее. — Мы должны вернуться в Лодж и собрать вещи. Нам нужно выметаться отсюда. — Как только эти слова слетели с его губ, ему пришлось повторить их вновь и услышать, есть ли в них толика правды. Во второй раз они прозвучали для него не только правдиво. Он услышал в них и страх.

А вот до ее ушей слова эти, возможно, и не долетели. Она радовалась. Торжествовала. Напитывалась триумфом до тошноты, как ребенок в Хэллоуин набивается полученными сладостями по пути домой. Зрачки полыхали огнем.

— Никому из них не выжить!

Том схватил Клая за руку. Она заболела, как при ожоге.

— Что с тобой?

— Я думаю, мы допустили ошибку, — ответил Клай.

— То же самое, что и на заправочной станции? — спросил Том. За перекошенными очками глаза не улыбались. — Когда мужчина и женщина сцепились из-за чертовых «туин…»

— Нет, просто я думаю, что мы допустили ошибку, — ответил Клай. Хотя мог выразиться и более определенно. Он знал, что они допустили ошибку. — Пошли. Мы должны уйти этой ночью.

— Если ты так считаешь, у меня возражений нет, — кивнул Том. — Пошли, Алиса.

Вместе с ними она пошла по дорожке, которая вела к Читэм-Лодж, где они оставили пару горящих газовых фонарей на подоконнике большого панорамного окна, потом обернулась, чтобы еще раз взглянуть на футбольное поле. Ложа для прессы уже горела вместе с трибунами. Звезды над полем исчезли, луна превратилась в призрака, отплясывающего джигу в горячем мареве над огромной газовой горелкой.

— Они мертвы, они ушли, поджарились до хруста, — сказала она. — Сгорели, беби, его…

И тут раздался крик, только теперь донесся он не из Гленс-Фоллс и не Литтлтона, расположенных в десяти милях от Гейтена. Источник его находился на футбольном поле у них за спинами. В крике не слышалось ни злобы, ни гнева, то был крик агонии, крик чего-то (единого существа, и при этом разумного, Клай в этом не сомневался), проснувшегося и обнаружившего, что сгорает заживо.

Алиса завизжала, закрыла уши руками, ее выпученные глаза не отрывались от пламени.

— Все нужно вернуть назад. — Джордан схватил директора за руку. — Сэр, мы должны все вернуть.

— Слишком поздно, Джордан, — ответил ему Ардай.

24

Рюкзаки заметно раздулись, когда часом позже они поставили их у входной двери Читэм-Лодж. В каждом лежали по две чистые рубашки, пакетики со смесью сухофруктов и орехов, коробки с соком,