именно Джуди? Не Дженнилл? — Он ещё немного послушал, и тогда произнёс: — Я считаю, что на самом деле это хорошая новость. Я смотрел двух других детей сегодня утром — у обоих были кратковременные судороги, которые быстро прошли, задолго до того, как я их увидел, и оба чувствуют себя после этого хорошо. Ещё по поводу трёх нам сегодня звонили по телефону. Джинни Т. осматривала другого ребёнка. Это может быть побочный эффект той силы, которая поддерживает этот Купол.
Он вновь начал слушать.
— Потому что у меня не было возможности, — ответил он. Тоном терпеливым, непротиворечивым. Барби представил себе тот вопрос: «Дети целый день в судорогах, а ты мне про это рассказываешь?»
— Ты заберёшь детей? — спросил Расти. Снова послушал. — Хорошо. Хорошо. Если почувствуешь, что что-то не так, звони по телефону мне немедленно. Я моментально прилечу. И не забудь, Одри должна быть рядом с ними. Так. Ага. И я тебя люблю. — Он прицепил телефон на пояс и обеими ладонями пригладил себе волосы так сильно, что глаза у него на мгновение сделались совсем китайскими.
— Ради Христа, кто такая Одри?
— Наша собака, породы золотистый ретривер.
— Расскажи-ка мне про эти судороги.
Расти рассказал, не забыв о том, что Дженни говорила о Хэллоуине и что Джуди говорила о розовых звёздах.
— Слова о Хэллоуине напоминают то, что проговаривал сквозь рыдания мальчик Динсморов, — заметил Барби.
— Конечно, разве нет?
— А другие дети? Кто-то из них говорил о Хэллоуине? Или о розовых звёздах?
— Родители, с которыми я сегодня виделся, говорили, что их дети лопотали что-то, пока продолжались судороги, но они сами были весьма напуганными, чтобы обращать внимание на слова.
— А сами дети не помнят?
— Дети даже не знают, что у них были судороги.
— И это нормально?
— Это не ненормально.
— А не может быть так, что твоя младшая дочь копирует старшую? Может… ну, я не знаю… ревнует к вниманию?
Расти не рассматривал такой возможности, не было на это времени, вообще. Теперь он обдумал этот вариант.
— Возможно, но вряд ли, — он кивнул на жёлтый старинный счётчик Гейгера в сумке. — Собираешься заняться исследованиями с этой штукой?
— Я? Нет, — возразил Барби. — Эта деточка — собственность города, правителям которого я не очень нравлюсь. Не хотелось бы мне быть пойманным с этой машинкой, — он протянул пакет Расти.
— Я не могу. Именно сейчас я буду очень занят.
— Знаю, — сказал Барби и начал объяснять Расти, что он хочет, чтобы тот сделал. Расти внимательно слушал, слегка улыбаясь.
— О'кей, — согласился он. — Мне это подходит. А сам ты, что собираешься делать, пока я буду выполнять твою задачу?
— Готовить ужин в «Шиповнике». Сегодняшнее фирменное блюдо — цыплята а-ля Барбара. Хочешь, пришлю тебе порцию в больницу?
— Аппетитно звучит, — кивнул Расти.
2
По дороге к госпиталю Расти остановился возле редакции «Демократа» и передал счётчик Гейгера Джулии Шамвей.
Она выслушала инструкции Барбары с кроткой улыбкой.
— Этот мужчина знает, как передавать полномочия, надо отдать ему должное. Я позабочусь об этой вещи с радостью.
Расти хотел было предупредить её, чтобы счётчик не попал на глаза кому не следует, но нужды в этом не было. Пакет с прибором исчез в промежутке для ног между тумбами её письменного стола.
Дорогой в госпиталь он набрал Джинни Томлинсон и спросил у неё о том звонке по поводу судорог, на который она отвечала.
— Маленький мальчик по имени Джимм Викер. Звонил его дедушка. Кажется, Билл Викер?
Расти его знал. Билл приносил им почту.
— Мать мальчика оставила его на дедушку, пока сама ездила заправиться. Кстати, в «Топливе & Бакалее» обычный бензин почти закончился, и Джонни Карвер имел наглость задрать цену до одиннадцати долларов за галлон. Одиннадцати!
Расти слушал терпеливо, думая, что лучше бы ему было об этом поговорить с Джинни с глазу на глаз. Он уже был почти рядом с самой больницей. Когда она закончила жаловаться, он спросил, не проговаривал ли что-то Джимми, в то время как у него случились судороги?
— Конечно, говорил. Билл сказал, что он что-то там болтал. Припоминаю, что-то о розовых звёздах. Или о Хэллоуине. Или, может, я путаю с тем, что говорил Рори Динсмор после того, как его ранило. Люди потом ещё об этом говорили.
«Конечно, говорили, — мрачно подумал Расти. — И ещё будут говорить, если соберут в кучу то и другое. А так оно, несомненно, и будет».
— Хорошо, — произнёс он. — Благодарю тебя, Джинни.
— А ты когда вернёшься, Рэд Райдер[236]?
— Я почти уже на месте.
— Хорошо. Потому что у нас новый пациент. Сэмми Буши. Она была изнасилована.
Расти застонал.
— Ей уже лучше. Её привезла Пайпер Либби. Я не смогла узнать от неё, кто это сделал, но, думаю, Пайпер узнала. Она от неё вышла такой, словно у неё волосы горят, словно её кто-то за сраку… — пауза. Джинни так зычно зевнула, что даже Расти услышал. — Укусил.
— Джинни, сердце моё, когда ты спала последний раз?
— Я в порядке.
— Иди домой.
— Ты смеёшься? — испуганным голосом.
— Нет. Иди домой. Поспи. И не включай будильник, — вдруг у него всплыла новая мысль. — Но зайди по дороге в «Розу-Шиповник», ты же сможешь? Они сегодня жарят цыплят. Я слышал это из надёжных источников.
— Саманта Буши…
— Я осмотрю её уже через пять минут. А тебе, пчёлка, нужно к тому времени отлететь прочь.
Она не успела запротестовать, как он сложил телефон.
3
Большой Джим Ренни чувствовал себя прекрасно, как для человека, который прошлой ночью убил другого человека. Отчасти благодаря тому, что он не считал это убийством, так же, как не считал убийством смерть своей покойной жены. Её убил рак. Неоперабельный. Да, возможно, в последнюю неделю он давал ей много болеутоляющих таблеток, а в конце ещё и помог ей подушкой (впрочем, легонечко, медленно перекрывая ей дыхание, он передал её в руки Иисуса), но сделал он это из любви и из-за собственной доброты. То, что случилось с преподобным Коггинсом, было немного более грязным, это надо признать, но
