создавая в воздухе радугу. Дюк никогда в жизни не видел ничего подобного… разве что, сидя в машине в автомойке, когда мощные насосы лупят тебе прямо в лобовое стекло.
И тогда он увидел ещё одну радугу, на их, Милловской стороне: небольшую. Одна из толпы — Лисса Джеймисон, городская библиотекарша — направилась туда.
— Лисса, не приближайся к ней! — позвал ей Дюк.
Женщина не обратила внимания. Двигалась, словно загипнотизированная. И тогда, растопырив руки, она остановилась в нескольких дюймах от того места, куда мощно садили струи воды и, ударяясь об прозрачный воздух, рикошетили назад. Он увидел, как проблескивают капельки росы на её, убранных на затылке под сеточку, волосах. Маленькая радуга рассыпалась, а потом вновь сформировалась позади неё.
— Всего лишь мелкие капельки! — произнесла она восхищено. — Оттуда такой напор воды, а здесь всего лишь мелкие капельки! Словно из увлажнителя воздуха.
Питер Рендольф задрал руку с телефоном:
— Сигнал есть, но я не могу дозвониться. По моему мнению, — он обвёл широким жестом окружающую толпа, — все эти люди блокируют связь.
Дюк не знал, возможно ли такое, но действительно, едва не каждый из тех, кого он здесь видел, или что-то бубнил в свой телефон, или делал им снимки. Кроме Лиссы, правда, которая не прекращала играться в лесную нимфу.
— Пойди, забери её оттуда, — приказал Дюк Рендольфу. — Оттяни её назад, пока она не начала провозглашать пророчества или ещё что-нибудь такое.
Лицо Рендольфа явным образом давало понять, что его возможности выше уровня таких приказов, однако он всё-таки пошёл. Дюк хохотнул. Коротко, но искренне.
— Что здесь, ради всего святого, ты видишь, достойного смеха? — спросил Ренни.
С моттонской стороны подъехали ещё и полицейские округа Касл. Если Перкинс не поспешит, службы из Рока перехватят контроль над всем местом происшествия. И тогда все заслуги, Боже избавь, достанутся им.
Хохотать Дюк перестал, но улыбки не скрывал. Оставаясь, однако, невозмутимым.
— Здесь такая хреноверть, это же твоё слово, разве нет, Большой Джим? А мой опыт подсказывает мне, что иногда смех является единственным средством против хреноверти.
— Я не имею ни малейшего представления, о чём это ты говоришь! — уже почти кричал Ренни.
Мальчик Динсмора пошёл на попятную от него и встал рядом с отцом.
— Знаю, — мягко произнёс Дюк. — Ну, и хорошо. Всё, что тебе следует понимать, это то, что главный представитель сил правопорядка на месте происшествия — я. По крайней мере, пока сюда не прибудет шериф округа, а ты — всего лишь городской выборный. Ты не имеешь здесь официального статуса, поэтому советую тебе отойти назад.
Показывая рукой туда, где офицер Генри Моррисон, обходя стороной два самых больших обломка самолёта, натягивал жёлтую ленту, Дюк громко приказал:
— Всем отойти назад, не мешайте нам делать нашу работу! Следуйте за выборным Ренни. Он отведёт вас за жёлтую ленту.
— Дюк, мне это не нравится, — произнёс Ренни.
— Пусть благословит тебя Господь, но мне на это насрать, — ответил Дюк. — Прочь с моих глаз, Большой Джим. И не забудь обойти жёлтую ленту. Не хватало нам ещё, чтобы Генри дважды её натягивал.
— Шеф Перкинс, советую вам не забывать, как вы разговаривали со мной сегодня. Потому что сам я об этом не забуду.
Ренни отправился к ленте. За ним потянулись и другие зеваки, большинство из них оглядывались назад, на то место, где вода билась в запачканный дизельным дымом барьер и разлеталась брызгами, образовывая на дороге влажную полосу. Иные, самые внимательные (тот же Эрни Келверт) уже обратили внимание на то, что и оказия пролегает точно вдоль межевой линии между Моттоном и Миллом.
Ренни ощутил детский соблазн разорвать грудью аккуратно натянутую Хэнком Моррисоном ленту, но удержался. А впрочем, обходить её стороной, цепляясь за репейники своими брюками от «Land's End»[54], он всё равно не будет. Они ему стоили шестьдесят долларов. Немного приподняв ленту вверх одной рукой, он проскользнул под ней. Серьёзно наклоняться ему мешал живот.
Позади него Дюк медленно двинулся к тому месту, где Джеки пережила столкновенье с ничем. Одну руку он протянул впереди себя, словно слепой, который нащупывает путь в незнакомой комнате.
Вот здесь она упала… а здесь…
Он ощутил трепет, о котором она говорила, но вместо того, чтобы пройти, вибрация в нём усилилась до жгучей боли в левой ключице. Времени у него хватило разве на то, чтобы вспомнить последние слова, сказанные ему Брендой: «Берегись со своим сердечным стимулятором» — и тогда тот взорвался у него в груди с такой силой, что прорвал свитер «Уайлдкетс», который Дюк одел этим утром в честь сегодняшней игры. Кровь, лоскуты ткани и куски плоти выплеснулись на барьер.
Толпа ахнула.
Дюк попытался произнести имя жены, но не смог, однако лицо её ясно проявилось в его воображении. Она улыбалась.
А дальше — тьма.
4
Мальчика звали Бэнни Дрэйк, и он был Рейзором[55]. «Рейзорами» называло себя сообщество, к которому принадлежали немногочисленные, но ярые скейтбордисты, которых не жаловала, но вне закона всё-таки не ставила местная полиция, несмотря на принуждение её к этому со стороны выборных Ренни и Сендерса (на общем городском собрании в прошлом марте этот гармоничный дуэт успешно заблокировал выделение бюджетных средств на создание безопасного скейтодрома на городской площади за сценой).
Взрослого звали Эрик «Расти»[56] Эверетт, он был помощником врача по имени Рон Гаскелл, которого сам Расти мысленно называл Удивительным Чудотворцем Страны Оз. «Потому что, — мог бы объяснить фельдшер Расти (если бы отважился на проявление такой нелояльности перед кем-то другим, кроме собственной жены), — он всегда остаётся за кулисами, пока я делаю всю работу».
Сейчас он искал в карточке дату, когда Мастеру Дрэйку в последний раз делали прививку против столбняка. Осень 2009-го, очень хорошо. Особенно учитывая то, что юный Мастер Дрэйк, делая вилсон[57], поцеловался с бетоном и хорошенько разодрал себе голень. Не то чтобы очень серьёзная травма, но и не просто царапина.
— Чувак, электричество вновь включили, — ознакомил его с новостью Мастер Дрэйк.
— Это генератор, чувачок, — ответил Расти. — Тянет на себе весь госпиталь вместе с амбулаторией. Круто, да?
— Олдскульно, — согласился Мастер Дрэйк.
Некоторое время взрослый и подросток молча рассматривали шестидюймовую рану на голени Бэнни Дрэйка. Очищенная от грязи и крови, она уже не казалась очень ужасной. Городской ревун замолчал, вместо этого издалека донёсся звук автомобильных гудков. И тогда вдруг заревела и городская пожарная сирена, и они оба вздрогнули.
«В скором времени, и наша санитарная карета помчит, — подумал Расти. — Как на срачку. Хватит работы и Твичу, и Эверетту. Надо бы мне здесь поспешить».
Вот только лицо у мальчика сильно побледнело, и ещё Расти показалось, что в глазах его заблестели слезы.
— Страшно? — спросил он.
— Немного, — ответил Бэнни Дрэйк. — Мамка меня уроет.
