прямо у них над головами. Барби надеялся, что это их освободители… и тут услышал чей-то вопль: «Нет, Джуниор! Ты что, взбесился? Вордло, прикрой меня!» Дальше вновь загремели выстрелы. Четыре или, может, пять.
— О Боже, — сказал Расти. — У нас неприятности.
— Слышу, — согласился Барби.
26
Джуниор задержался на крыльце полицейского участка, оглянувшись через плечо на новый взрыв шума в горсовете. Люди, которые сидели во дворе, теперь стояли, вытянув шеи, но смотреть там было не на что. Ни им, ни ему. Вероятно, кто-то застрелил его отца — надеялся Джуниор, таким образом, самому ему будет меньше работы, — но сейчас его цель была здесь, в полиции. В подвале, если точнее.
Джуниор пропихнулся сквозь двери с надписью прописными буквами: «РАБОТАЕМ ВМЕСТЕ: ДЕПАРТАМЕНТ ПОЛИЦИИ РОДНОГО ГОРОДА И ВЫ». Ему навстречу поспешила Стэйси Моггин. А за ней и Руп Либби. В комнате дежурных, перед плакатом «КОФЕ И ПОНЧИКИ НЕ БЕСПЛАТНЫЕ», стоял Мики Вордло. Какой он был не качок, а выглядел оробевшим, не уверенным в себе.
— Тебе нельзя сюда, Джуниор, — запротестовала Стэйси.
— Конечно, можно. — «Конечно» прозвучало как «кофефно». Половина рта у него занемела. Отравление талием! Барби! — Я тоже офицер. «Фья фофе офифев».
— Ты пьян, вот и все. Что там такое происходит? — но тут же, вероятно решив, что он не способен на связный ответ, эта сучка толкнула его прямо в грудь. От этого толчка он припал на свою больную ногу и едва не завалился. — Иди прочь отсюда, Джуниор. — Она осмотрелась через плечо и произнесла свои последние в этой жизни слова: — Стой, где стоишь, Вордло. Никто не спускается в подвал.
Обернувшись вновь к Джуниору с намерением тут же вытолкнуть его из участка, она увидела, что смотрит в дуло казённой полицейской «Беретты». Времени ей хватило только на одну мысль: «О, нет, он не может», — и тогда болезненная боксёрская рукавчика ударила ей между грудей, откинув назад. Забрасывая голову, она увидела вверх ногами удивлённое лицо Рупа Либби. И умерла.
— Нет, Джуниор! Ты что, взбесился? — закричал Руп, хватаясь за свой пистолет. — Вордло, прикрой меня!
Но Мики Вордло так и стоял, разинув рот, в то время, как Джуниор выстрелил пять раз подряд в кузена Пайпер Либби. Левая рука у него занемела, но с правой всё было о'кей; он не должен был даже быть каким-то выдающимся стрелком, когда его цель стояла неподвижно на расстоянии каких-то семи футов. Первые две пули он влепил Рупу в живот, откинув его на стойку Стэйси Моггин, та перевернулась. Руп преломился пополам, но удержался на ногах. Третьим выстрелом Джуниор промахнулся, но две следующих пули попали Рупу в темя. Тот осел в гротескно балетной позе, ноги раскинуты, а между ними голова — то, что от неё осталось, — упирается в пол, словно в каком-то финальном глубоком поклоне.
Держа перед собой раскалённую «Беретту», Джуниор заковылял в комнату дежурных. Он не помнил, сколько уже сделал выстрелов, думал, что семь. Может, восемь. Или одиннадцать, кто может знать наверняка? Снова боль вернулась ему в голову.
Мики Вордло поднял руку. На его большом лице застыла оробелая, примирительная улыбка.
— Я тебе не препятствую, братан, — произнёс он. — Делай всё, что тебе нужно. — И показал пальцами знак мира[414].
— Сделаю, — ответил Джуниор, — братан.
Он выстрелил в Мики. Большой паренёк завалился, знак мира теперь обрамлял дыру в голове там, где лишь только что у него был глаз.
Подкаченный целый глаз смотрел на Джуниора с тупой смиренностью овцы в загоне стригуна. Джуниор ещё раз выстрелил в него, просто для надёжности. А потом оглянулся. Похоже на то, что помещение было в его полнейшем распоряжении.
— О'кей, — произнёс он. — Ох… кей.
Он уже было отправился к ступенькам, как вдруг вернулся к телу Стэйси Моггин. Убедился, что у неё точно такая же «Беретта Таурус», как и у него, и вытянул магазин со своего пистолета. Заменил полным, снятым с её пояса.
Разворачиваясь, Джуниор покачнулся, упал на одно колено и вновь встал. Чёрное пятно перед его левым глазом теперь казалась большим, как крышка уличного люка, и он догадывался, что это признак того, что с левым глазом у него действительно какая-то херня. Но ничего страшного; если ему нужно больше одного глаза, чтобы застрелить человека, запертого в камере, он и ломанного петушиного гребня не стоит. Он направился через комнату дежурных, поскользнувшись на крови Мики Вордло, и вновь едва не упал. Однако сумел удержаться на ногах. В голове у него стучало, но Джуниор поздравлял это бамканье. «Оно держит меня в тонусе», — подумал он.
— Привет, Бааарби, — позвал он вниз со ступенек. — Я знаю, что ты мне сделал, и иду за тобой. Если хочешь помолиться, молись скорее.
27
Расти увидел, как по ступенькам вниз захромали ноги. Он ощутил запах порохового дыма и крови, и понял, что приближается время его смерти. Тот, кто сюда ковыляет, идёт за Барби, но он почти вероятно не презрит фельдшером, который попадётся ему по дороге. Никогда ему больше не увидеть Линду и своих Джей-Джей.
Показалась грудь Джуниора, дальше шея, а потом и голова. Расти хватило одного взгляда на его перекошенный рот, левая часть которого была оттянута вниз в хищной улыбке, и на левый, заплывший кровью глаз, чтобы подумать: «Далеко болезнь зашла. Даже удивительно, что он ещё на ногах, и очень жаль, что он не подождал где-то хоть немножко дольше. Ещё бы чуточку времени, и он уже и улицу не способен был бы перейти».
Чуть-чуть, словно из иного мира, он услышал усиленный мегафоном голос из городского совета: «НЕ БЕГИТЕ! НЕ ПАНИКУЙТЕ! ОПАСНОСТЬ МИНОВАЛА! ГОВОРИТ ОФИЦЕР ГЕНРИ МОРРИСОН, Я ПОВТОРЯЮ — ОПАСНОСТЬ МИНОВАЛА!»
Джуниор оступился, но к этому времени он уже достиг нижней ступеньки. Вместо того чтобы грохнуться и свернуть себе шею, он лишь припал на одно колено. Отдохнул в этой позе несколько секунд, похожий на боксёра, который пережидает обязательный счёт до восьми, чтобы встать и продолжить бой. Расти видел и переживал все это ясно, вблизи и очень стремительно. Драгоценный мир вдруг утончился и стал неустойчивым, один тоненький пласт марли остался прокладкой между ним и тем, что будет дальше. Если будет.
«Падай, — послал он мысль Джуниору. — Падай ничком на пол. Упади в обморок, ты, мазефакер».
Но Джуниор тяжело встал, вытаращился на пистолет у себя в руке так, словно впервые его видел, а потом направил взгляд вдоль коридора, на дальнюю камеру, где, уцепившись руками в решётку, стоял и смотрел на него Барби.
— Бааарби, — пропел шёпотом Джуниор и двинулся вперёд.
Расти отступил назад, думая, что так Джуниор, возможно, минует его, не заметив. А ещё, может, сам застрелится, покончив с Барби. Он понимал, что это малодушные мысли, но также понимал, что они практичные. Барби он ничем помочь не может, но может поспособствовать собственному выживанию.
И это могло бы сработать, сидел бы он в какой-то из камер слева по коридору, потому что на эту сторону Джуниор был слеп. Но его заперли в камере справа, и Джуниор заметил его движение. Он остановился и вперился в Расти, на его искривлённом лице застыло удивление пополам с лукавством.
— Фасти, — прошептал он, — так твоё имя? Или Беррик? Не могу вспомнить.
