кинотеатрах, пару раз в неделю просматривал самые популярные видео. Чего я не делал, так это не искал новости о Сейди. Полагаю, если бы в Джоди выпускалась газета, я бы не устоял перед искушением, но она не выпускалась тогда и — я в этом не сомневался — не выпускается теперь, когда Интернет медленно душит печатную прессу. А кроме того, есть давняя поговорка: не подглядывай в замочную скважину — и не будет повода для огорчений. Самая большая замочная скважина в истории человечества — Интернет.
Она пережила Клейтона. И будет лучше, говорил я себе, если на этом мои сведения о Сейди оборвутся.
И так бы и вышло, да только в моем классе углубленного изучения английского появилась новая ученица. Она пришла в нашу школу в апреле 2012 года, может, даже 10 апреля, в сорок девятую годовщину попытки покушения на Эдвина Уокера. Звали ее Эрин Толливер, и ее семья переехала в Уэстборо из Кайлина.
Это название я знал хорошо. Именно в том городе я покупал презервативы у аптекаря, так многозначительно мне подмигнувшего. Только не делай ничего противозаконного, сынок, посоветовал он. Кайлин, где мы с Сейди провели столько сладких ночей в 'Кэндлвуд бунгалос'.
Кайлин, где издавался еженедельник 'Уикли газет'.
На второй неделе занятий — к тому времени у моей новой ученицы появились подружка, она привлекла внимание нескольких парней и уже неплохо освоилась в новой для себя обстановке — я спросил Эрин, продолжает ли издаваться 'Уикли газет'. Девушка просияла.
— Вы бывали в Кайлине, мистер Эппинг?
— Да, но довольно давно. — От этого моего утверждения стрелка детектора лжи не дрогнула бы.
— Да, издается. Правда, мама говорила, что она годится только для одного — заворачивать в нее рыбу.
— И в ней есть колонка 'Жизнь Джоди'?
— В ней есть колонка о жизни каждого маленького городка, расположенного к югу от Далласа. — Эрин рассмеялась. — Готова спорить, вы могли бы найти все в Сети, если бы действительно хотели, мистер Эппинг. В Сети можно найти все.
Конечно же, она говорила чистую правду, и я продержался ровно неделю. Иногда замочная скважина очень уж притягательна.
Задачу я перед собой ставил простую: зайти в архив (если таковой имеется) и поискать сведения о Сейди. Я говорил себе, что делать этого не следует, но Эрин Толливер разбередила рану, которая уже начала заживать, и я знал, что мне не будет покоя, пока я все не узнаю. Однако, как выяснилось, копаться в архиве не пришлось. Все, что мне требовалось, я нашел даже не в колонке 'Жизнь Джоди', а на первой полосе последнего номера.
Заголовок гласил: 'ДЖОДИ ВЫБИРАЕТ ГОРОЖАНИНА ВЕКА ДЛЯ ИЮЛЬСКОГО ПРАЗДНОВАНИЯ СТОЛЕТИЯ ГОРОДА'. А на фотоснимке под заголовком… она готовилась разменять девятый десяток, но некоторые лица не забываются. Фотограф наверняка предлагал ей чуть повернуть голову, чтобы скрыть левую щеку, но Сейди смотрела прямо в объектив. И почему нет? Старый шрам, оставшийся от раны, нанесенной человеком, который давно уже в могиле. Я подумал, что шрам придает значимости ее лицу, но, разумеется, мое мнение пристрастно. Для влюбленного и оспины прекрасны.
В конце июня, после окончания учебного года, я запаковал чемодан и вновь поехал в Техас.
Сумерки летнего вечера окутали Джоди. Городок прибавил в размерах в сравнении с 1963 годом, но ненамного. Тарная фабрика появилась в той его части, где Сейди Данхилл когда-то жила на аллее Ульев. Парикмахерской больше не существовало, на месте заправочной станции 'Ситис сервис', где я покупал бензин для моего 'Санлайнера', построили магазин 'С семи до одиннадцати'. Ресторан быстрого обслуживания 'Сабвэй' заменил закусочную, где Эл Стивенс продавал вилорог-бургеры и мескито- фрайс.
Речи в честь столетия Джоди уже произнесены. Одна — женщины, выбранной историческим обществом и Городским советом 'Горожанином века' — получилась очаровательно короткой; вторая — мэра — долгой и познавательной. Я узнал, что Сейди один срок отработала мэром и четыре — в законодательном собрании Техаса, но этим дело не ограничилось. Она занималась благотворительностью, постоянно стремилась повысить качество образования, получаемого учениками ДОСШ, брала годовой отпуск без сохранения содержания, чтобы в составе отряда добровольцев налаживать жизнь в Новом Орлеане после урагана 'Катрина'. Она организовала библиотечную программу для слепых учеников в масштабах штата, инициировала программу улучшения медицинского обслуживания для ветеранов, прилагала немало усилий (даже в восемьдесят лет) для повышения уровня заботы о психически больных людях. В 1996 году ей предложили баллотироваться в палату представителей конгресса США, но она отказалась, сказав, что ей хватает дел и на местном уровне.
Она больше не вышла замуж. Больше не уезжала из Джоди. По-прежнему высокая, остеопороз не согнул ей спину. По-прежнему прекрасная, с длинными седыми волосами, достающими чуть ли не до талии.
После завершения речей Главную улицу перекрывают с двух сторон. С каждого конца делового центра, занимающего два квартала, висит транспарант:
УЛИЧНЫЕ ТАНЦЫ, 19.00 — ПОЛНОЧЬ!
ПРИГЛАШАЮТСЯ ВСЕ!
Сейди окружена доброжелателями — некоторых, думаю, я могу узнать, — поэтому я иду к сцене для диджея, сооруженной перед бывшим магазином 'Уэстерн авто', где теперь расположен 'Уолгринс'. Мужчине, который возится с пластинками и компакт-дисками, уже за шестьдесят, у него поредевшие седые волосы и приличных размеров живот, но эти квадратные очки в розовой оправе я бы узнал где угодно.
— Привет, Дональд, — здороваюсь я. — Вижу, вы по-прежнему с горой звука.
Дональд Беллингэм поднимает голову и улыбается.
— Я без нее никуда. Я вас знаю?
— Нет, — отвечаю я, — вы знали мою маму. В начале шестидесятых она приходила на танцы, где вы были диджеем. Говорила, что вы тайком от отца приносили пластинки больших оркестров из его коллекции.
Улыбка становится шире.
— Да, и мне за это крепко доставалось. Как звали вашу мать?
— Андреа Робертсон. — Имя и фамилия к Джоди отношения не имеют. Андреа — моя лучшая ученица по английской литературе, десятиклассница.
— Конечно, я ее помню. — Смущенная улыбка говорит об обратном.
— Наверное, этих старых пластинок у вас уже нет.
— Конечно же, нет. С давних пор. Все записи больших оркестров у меня теперь на компакт-дисках. Я чувствую, вы о чем-то хотите меня попросить?
— Если на то пошло, да. Но просьба будет необычная.
Он смеется:
— А разве бывают другие?
Я говорю ему, что мне нужно, и Дональд — всегда радующийся тому, что может помочь — соглашается. Когда я уже направляюсь к концу квартала, где мэр наливает стакан пунша женщине, ради которой я сюда приехал, окликает меня.
— А как вас зовут?
— Амберсон, — отвечаю я, оборачиваясь. — Джордж Амберсон.
— И вы хотите, чтобы эта мелодия зазвучала в четверть девятого?
— Тютелька в тютельку. Время — это главное, Дональд. Будем надеяться, оно пойдет нам навстречу.
Пятью минутами позже Дональд Беллингэм обрушивает на Джоди песню 'На танцах', и танцоры начинают заполнять улицу под техасским закатным небом.
