предупреждавшего родителей об опасных незнакомцах. Если я хочу привлечь внимание полиции, лучшего способа не найти.
Одно я знал точно: из «Дерри-таунхаус» надо съезжать. По ценам пятьдесят восьмого года я мог жить там неделями, но пошли бы разговоры. Я решил просмотреть объявления и найти комнату, чтобы снять на месяц-другой. Повернулся к Нижнему городу, остановился.
Точно Гленн Миллер. «В настроении» — композиция, которую я знал очень хорошо. Заинтригованный, я пошел на звуки музыки.
Хлипкое ограждение привело меня к небольшой площадке для пикника, расположившейся между Канзас-стрит и склоном, уходившим в Пустошь. На площадке стояли каменный мангал для жарки мяса и два столика, плюс ржавая урна. На одном из столиков возвышался переносной проигрыватель с большой черной пластинкой на семьдесят восемь оборотов.
На траве танцевали неуклюжий подросток в очках с обмотанной изолентой дужкой и совершенно фантастическая рыжеволосая девочка. В ЛСШ мы называли таких «междулетки». Но танцевали они по- взрослому. Причем не просто дергались под быструю музыку — танцевали свинг. Они зачаровали меня, но при этом… что? Испугали? Скорее да, чем нет. Практически все время, проведенное в Дерри, меня не покидал страх. Однако тут я столкнулся с чем-то еще, чем-то значимым. Словно оказался на пороге какого- то открытия. Или всматривался (сквозь тусклое стекло[51], вы понимаете) в механизм мироздания.
Потому что я встретил Кристи в классе свинга в Льюистоне, и мы учились танцевать, в том числе и под эту композицию. Позже, в наш лучший год, шесть месяцев до свадьбы и шесть после, мы танцевали на турнирах, один раз заняли четвертое место (по словам Кристи, «первое среди прочих») на Новоанглийском соревновании по танцам в стиле свинг. Нашей песней была чуть замедленная версия «Буги шуз» «Кей-Си энд Саншайн бэнд».
Они исполняли танец из «Все кувырком», ту разновидность свинга, что зовется линди. По замыслу это быстрый танец — его исполняют со скоростью молнии, если хватает сил и грации, — но парочка двигалась медленно, потому что разучивала шаги. Я видел каждое движение изнутри. Знал их все, хотя не танцевал свинг уже лет пять, а то и больше. Партнеры идут вместе, взявшись за руки. Он чуть наклоняется и бьет по воздуху левой ногой. Она делает то же самое. Оба сгибаются в талии, словно собираясь разойтись в разные стороны, отдаляются друг от друга, по-прежнему со сцепленными руками. Потом она резко поворачивается, сначала налево, потом направо…
Но с обратным поворотом у них не вышло, и она плюхнулась на траву.
— Господи, Ричи, ты никогда не сделаешь это правильно! Боже, это безнадежно! — Однако она смеялась. Потом легла на спину, уставившись в небо.
— Я осень извиняюсь, мисс Скавлетт, — пронзительно заверещал парнишка голосом пиканинни[53], который к политкорректному двадцать первому столетию давно уже отправили на дно морское, крепко привязав к чугунному ядру. — Я всего лишь необразованный деревенсина. Но я буду уситься етому танцу, даже если он вышибет из меня дух!
— Если из кого и вышибет, так это из меня, — ответила она. — Ставь пластинку сначала, пока я не потеряла… — Тут они оба увидели меня.
Странный момент. В Дерри существовал некий незримый барьер. Я буквально видел его. Местные находились по одну сторону, чужаки (вроде Туми, вроде меня) — по другую. Иногда местные выходили из-за барьера, как миссис Старрет, библиотекарь, возмущенная передачей в муниципалитет протоколов переписи, — но если ты задавал много вопросов или заставал кого-то врасплох, он сразу же прятался.
А тут, пусть я и свалился как снег на голову, детки не спрятались. Их лица остались совершенно открытыми, полными любопытства и интереса.
— Извините, извините, — первым заговорил я. — Не хотел вас пугать. Услышал музыку, а потом увидел, как вы танцуете линди-хоп.
— Вы хотите сказать, пытаемся танцевать линди-хоп, — поправил меня парнишка. Помог девушке встать. Поклонился. — Ричи Тозиер, к вашим услугам. Мои друзья говорят: «Ричи-Рич — подзаборная дичь», — но что они понимают?
— Приятно с тобой познакомиться, — ответил я. — Джордж Амберсон. — И тут у меня вырвалось: — Мои друзья говорят: «Джорджи-Джордж — морщинистый морж», — но они тоже ничего не понимают.
Девочка, хохоча, уселась на одну из скамеек. Парнишка вскинул руки и завопил:
— Странный взрослый выдал классный прикол! Круто-круто-круто! Прэ-э-элестно! Эд Макмейхон, что у нас есть для этого удивительного человека? Что ж, Джонни, сегодняшний приз в телевикторине «Кому вы доверяете» — полный комплект энциклопедии «Британника», пылесос «Электролюкс», чтобы всасывать все, что…
— Бип-бип, Ричи. — Девочка вытирала катившиеся из глаз слезы.
Вернулся пиканинни:
— Я осень извиняюсь, мисс Скавлетт. Не пвиказывайте отхлестать меня плетьми! У меня с пвошлого ваза швамы не зазили.
— Кто вы, мисс? — спросил я.
— Бевви-Бевви, я живу на ели, — ответила она и вновь захохотала. — Извините… Ричи — дурак, но мне прощения нет. Беверли Марш. Вы не местный, да?
Это все отмечали сразу.
— Нет, и вы двое, похоже, тоже. Вы — первые встреченные мной деррийцы, которые не выглядят… угрюмыми.
— Да уж, это угрюмый городишко, — ответил Ричи и снял с пластинки иглу. Она давно уже крутилась по последней дорожке.
— Как я понимаю, люди особенно тревожатся о детях. Обратите внимание: я к вам не подхожу. Вы на траве, я на тротуаре.
— Что-то они не больно тревожились, пока продолжались убийства, — пробурчал Ричи. — Вы знаете об убийствах?
Я кивнул.
— Я остановился в «Таунхаусе». Один из сотрудников мне рассказал.
— Да, теперь, когда с убийствами покончено, они озаботились благополучием детей. — Ричи сел рядом с Бевви, которая жила на ели. — А когда детей убивали, и бровью не вели.
— Ричи, бип-бип, — повторила Бевви.
На этот раз парнишка скверно сымитировал Хамфри Богарта:
— Но это же правда, шладенькая. И ты знаешь, что это правда.
— С этим покончено, — сообщила мне Бевви. Очень серьезно, словно официальный представитель Торговой палаты. — Они просто не знают, что с этим покончено.
— Они — это горожане или взрослые вообще?
Она пожала плечами, как бы говоря: Какая разница?
— Но вы знаете.
— Если на то пошло, мы знаем, — ответил Ричи. С вызовом посмотрел на меня, однако глаза за чиненными очками блестели маниакальным смехом. И у меня сложилось впечатление, что смех этот никогда их не покидал.
Я шагнул на траву. Они не убежали, вопя во весь голос. Более того, Бевви пододвинулась (толкнув локтем Ричи, чтобы он последовал ее примеру), освобождая мне место. Получалось, что они либо очень храбрые, либо очень глупые — однако эти ребята никак не выглядели глупыми.
