бомбе. Она взорвалась, только ты убил не тех людей, которых хотел убить. Я имею в виду нас. Как видишь, мы здесь, мы живы.
– Не пойму, о чем ты толкуешь.
– Ну, да, конечно.
Суй сел на складной металлический стул, положил ногу на ногу и сделал выдох. Несколько секунд он внимательно смотрел на Тодда, пытаясь разгадать тайну, связывающую его и Линь Пао. Сую также требовалось время, чтобы взять себя в руки. Нельзя было позволить этому странному ребенку взять над собой верх.
– Что ж, маленький воин, – сказал Суй. – Тебе могло показаться, что пробраться в мои владения довольно легко. Теперь посмотрим, как ты будешь выбираться отсюда. Рассказал ли тебе мой дорогой друг Рафаэль, что после тенниса я обычно возвращаюсь домой и принимаю душ? Сказал ли он тебе, что на работу меня сопровождают, по крайней мере, двое телохранителей? Если я не вернусь домой, смею тебя заверить, мои люди обязательно начнут меня искать.
Тодд ответил:
– Час назад твоя бомба убила девушку по имени Джоун. Ее карма заставила ее пожертвовать жизнью ради других, чтобы расплатиться за грехи, совершенные ею в прошлых жизнях. Теперь ты должен ответить за ее убийство.
Суй потер шею и улыбнулся.
– Понятно. Значит, вы пришли, чтобы кровь смыть кровью, так что ли?
– Прежде, чем ты умрешь, расскажи об убийстве сестры Нельсона Берлина.
Одна бровь Суя изогнулась.
– Прежде, чем я умру? Не кажется ли тебе, маленький воин, что ты забываешься? Вы сумели миновать моих охранников у ворот, но если через несколько минут я не появлюсь на теннисном корте, мои люди поймут, что что-то не так. И тогда умрете вы.
Ухмыляющийся Бенджи подошел к Сую справа и нацелил «магнум» на его промежность. Суй откинулся на стуле.
– Ты знаешь, что я сделаю это, – сказал Бенджи.
Суй кивнул. На виске его пульсировала вена.
– Да, знаю. Ты сделаешь.
Продолжая целиться в Суя, Бенджи сделал шаг назад.
– Давай, приятель, рассказывай.
Снаружи резко начала меняться погода. Стемнело так, будто наступила ночь. Солнце скрылось, и птицы, очевидно, в поисках убежища испуганно проносились мимо небольшого дома. По стеклам застучали первые капли дождя, резкий порыв ветра заставил окна задребезжать.
На теннисном корте сеть сорвалась с одного столба и расстелилась по земле, похожая на длинное серое знамя. С задней линии корта поднялась меловая пыль и закружилась в воздухе вместе с сухими листьями и клочками бумаги. Внутри бунгало двое мужчин и двое юношей молча смотрели в окно и слушали, как по крыше барабанил дождь. В бунгало тоже похолодало. Только Тодд спокойно отнесся к этой странной смене погоды.
Глядя в потолок, Суй сказал:
– Нельсон Берлин изнасиловал и затем убил свою сестру. Это было в Китае в конце войны с Японией. Мой отец, крестный отец и китайские власти использовали этот случай в своих интересах.
– Кто-то понес кару за это преступление, – сказал Тодд. – Кто это был?
Суй смахнул с халата нитку.
– Американский миссионер по имени Томас Сервис. Перед тем, как позабавиться с сестрой, Берлин выстрелил в Сервиса. Рана была опасной, но не смертельной. В больнице Сервиса пичкали лекарствами, чтобы он не смог рассказать, как все было на самом деле. И американское и китайское правительства хотели скорее покончить с этой довольно неприятной историей.
Мой отец и крестный отец предложили выход, который устроил все заинтересованные стороны. Кроме мистера Сервиса. Однажды утром его забрали из больницы, осудили и тут же казнили. Мне сказали, что весь процесс занял не больше пяти минут.
Тодд спросил:
– И с тех пор Нельсон Берлин работает на Триаду?
– Ему подарили жизнь в обмен на некоторые услуги. Правительство генералиссимуса Чана и наша организация нашли это соглашение весьма выгодным. Знай, маленький воин, что без нашей помощи Нельсон Берлин никогда не добился бы такого успеха. Мы являемся главными инвесторами его компании. Это выгодно и нам, и ему.
Тодд сказал:
– Эту выгоду вы получили за счет мисс Берлин и мистера Сервиса.
Суй пожал плечами.
– Мисс Берлин и мистер Сервис хотели служить Китаю. Я думаю, они и послужили Китаю, потому что наша организация есть и всегда будет неотъемлемой частью страны. Неужели ты всерьез думаешь, мальчик, что сможешь наказать Берлина или моего крестного отца за то, что произошло очень давно?
Раздались глухие раскаты грома, затем резкий грохот. Вдали вспыхнула молния, капли дождя барабанили по крыше бунгало, будто градины. Охваченный страхом Амандо наклонил голову к ракетке и стал просить Бога, чтобы тот позволил ему еще раз увидеться с женой. Даже Бенджи перестал улыбаться.
Он постучал Суя «магнумом» по плечу, чтобы убедиться, что кто-то в комнате испуган больше, чем он.
– Послушай, приятель. Мне кажется, в такую паршивую погоду едва ли кто увидит, как мы будем уходить. Что скажешь?
Суй закрыл глаза, потому что боль в голове стала невыносимой. Конечно, это немыслимо, но в то же время неоспоримо. Сын ДиПалмы заранее знал, что начнется буря. Должен был знать. Поэтому он остался хладнокровным. Поэтому он даже сейчас сохранял ледяное спокойствие, какое Суй встречал только у своего крестного отца.
Суй резко затряс головой. Ему предстоит погибнуть от рук ребенка. Проклятый ребенок. Абсурд какой-то. Насмешка судьбы.
Закричав, он вскочил со стула и устремился к двери.
Тодд схватил деревянную ракетку с пола и бросился за ним. Суй дернул дверь и выбежал наружу. Обоих поглотила темнота, в которой бушевала буря.
Бенджи и Амандо уставились на открытый дверной проем, через который в бунгало хлестал дождь, тут же намочивший ковер, массажный стол и напольные весы. Через две минуты вернулся насквозь промокший Тодд, волоча за собой одной рукой мокрый окровавленный труп. В другой руке он держал ракетку Амандо, в струнах которой запутались окровавленные волосы человека.
Амандо отвернулся, его вырвало. Бенджи и глазом не моргнул. Он посмотрел на Суя, затем на Тодда.
– Карма, – произнес Бенджи. Тодд кивнул.
Когда «мерседес» с Бенджи за рулем, Тоддом и Амандо, которого продолжало мутить, на заднем сиденье уже подъезжал к воротам, в бунгало ударила молния и домик вспыхнул как свеча.
20
В то мартовское утро, за неделю до того, как сдаться ФБР, детектив Грегори ван Рутен остановил свой БМВ 1984 года на Вест Сайд авеню Манхэттена, открыл дверцу и принялся блевать на недавно посаженный вяз напротив престижной вестсайдской школы, год обучения в которой стоил семь тысяч долларов.
В течение нескольких минут его голова оставалась между колен, а он в это время размышлял над дилеммой: продолжать ли путь в центр города, где на десять часов у него была назначена явка в суд, или вернуться домой? Он испытывал слабость, тошноту и сильную головную боль. Сердце бешено колотилось в его груди; воркование голубя на тротуаре в нескольких футах от ван Рутена отдавалось в его голове визгом электропилы. Он был вконец измотан.
Весь уик-энд он баловался наркотиками и наслаждался безумным сексом с Тароко, тайваньской певицей,
