О’Доннелл в первый раз видел этого парня.
О’Доннелл обслужил двух старых перечниц, сидевших в углу, и вернулся за стойку.
– Повторить? – спросил он.
– Пожалуй, – согласился молодой человек и указал на стену. – Вы с ним знакомы, я так понимаю?
Над телевизором висела увеличенная газетная карикатура в рамке. На ней Грег Стилсон в сдвинутой на затылок каске спускал с лестницы Капитолия конгрессмена Луиса Квинна, попавшего около года назад на левых доходах с автостоянок. Карикатура была озаглавлена: ПОД ЗАД КОЛЕНКОЙ, а в углу виднелась размашистая надпись:
– Вот это были бабки, – сказал О’Доннелл. – Он выступал здесь, когда последний раз баллотировался в конгресс. По всему городу расклеивали объявления: проходите в субботу в два часа дня в «Бар» и пропустите кружку за счет Грега. Такой выручки у меня еще никогда не было. Каждому вроде обещал по одной, а в результате оплатил всю выпивку. Ну кто еще, скажите, так раскошелится?
– Вы, я вижу, считаете его отличным парнем.
– Да, – сказал О’Доннелл. – И готов вздуть любого, кто считает иначе.
– Тогда молчу. – Молодой человек положил на стойку три четвертака. – Выпейте одну за мой счет.
– Ну что ж. Почему бы и нет? Спасибо, мистер…
– Меня зовут Джонни Смит.
– Очень приятно, Джонни. А я Дик О’Доннелл. – Он налил себе кружку. – Да. Грег здорово нам всем помог. Тут много таких, которые боятся сказать об этом вслух, а я не боюсь. Я скажу во весь голос. В один прекрасный день Грег Стилсон станет президентом.
– Вы так думаете?
– Уверен, – сказал О’Доннелл. – В Нью-Гэмпшире Грегу тесновато. Он политик будь здоров какой, уж я-то знаю, что говорю. Мне вся эта капитолийская публика всегда казалась шайкой проходимцев и бездельников. И сейчас кажется. Но Грег исключение. Это человек дела. Если бы лет пять назад вы мне сказали, что я буду говорить такое, я б рассмеялся вам в лицо. Скорей бы уж я нашел что-нибудь стоящее в стишках, чем в этих политиканах. Но он, черт меня дери, парень что надо.
– Большинство из них, – сказал Джонни, – набиваются к тебе в друзья-приятели, пока идет избирательная кампания, но не успеют сесть в заветное кресло, как уже слышишь: а иди-ка ты, дружище, куда подальше до следующих выборов. Сам я из Мэна и однажды написал Эду Маски, так знаете, что я получил в ответ? Письмо со стандартным текстом!
– Слушайте, – сказал О’Доннелл, – Грег приезжает в свой округ каждый уик-энд! Это тоже, по-вашему, «иди-ка ты, дружище, куда подальше»?
– Каждый уик-энд, говорите? – Джонни отхлебнул из кружки. – Куда же это? В Тримбулл? В Риджуэй? В большие города?
– У него своя система, – сказал О’Доннелл с оттенком уважения, как человек, который сам никогда не жил по системе. – Пятнадцать городов, от главного до самых маленьких вроде Тиммесдейла и Куртерской Засеки. Каждую неделю – один город, пока все на объедет, а потом по новой. Знаете, сколько народу в Куртерской Засеке? Восемьсот душ. Так что вы скажете о человеке, который променял Вашингтон на Куртерскую Засеку, где в зале такой собачий холод, что зад к скамейке примерзает? По-вашему, это «иди-ка, дружище, куда подальше»?
– Непохоже, – признал Джонни. – И что же он делает? Пожимает всем руки?
– Нет, в каждом городе он заказывает зал. На всю субботу. В десять утра он обычно уже на месте, и можно прийти поговорить с ним. Поделиться соображениями. Если задают вопросы, он отвечает. Если не может ответить, он возвращается в Вашингтон и
– И когда же он последний раз был в Тиммесдейле?
– Пару месяцев назад, – сказал О’Доннелл. Он отошел к кассе и порылся в каких-то бумагах. Вернувшись, он положил перед Джонни газетную вырезку с загнутым уголком. – Вот. Судите сами.
Это была вырезка из риджуэйской газеты. Довольно старой. Заметка называлась ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ: НАРОД, ГОВОРИТ СТИЛСОН, ПРИХОДИТ К СВОЕМУ КОНГРЕССМЕНУ! Первый абзац звучал так, словно его позаимствовали в стилсоновской пресс-группе. Ниже следовал перечень городов, где побывал Грег, и предполагаемые даты. В Тиммесдейле он уже не появится до середины марта.
– Да, впечатляет, – сказал Джонни.
– Еще бы. И не я один так считаю.
– Тут сказано, что он был в Куртерской Засеке на прошлой неделе.
– Точно, – сказал О’Доннелл и засмеялся. – Ох уж эта мне Куртерская Засека! Как насчет еще одной кружки, Джонни?
– Только с вами за компанию, – сказал Джонни и положил на стойку два доллара.
– А почему бы и нет?
Одна из старых пьянчужек кинула монетку в музыкальный автомат, и Тэмми Уайнетт надтреснутым и усталым голосом, будто ей смертельно не хотелось петь в таком месте, затянула «Любимому во всем будь верной».
– Эй, Дик! – прохрипела вторая. – Что-то твой сервис уж больно ненавязчивый.
– Заткнись! – рявкнул О’Доннелл.
– …тебе! – отозвалась она и заржала.
– Кларисса, черт тебя дери, я, кажется, предупреждал, чтобы в моем баре не выражаться! Я ведь предупреждал…
– Да ладно тебе, неси лучше пиво.
– Видеть не могу этих потаскух, – сказал сквозь зубы О’Доннелл. – Шлюхи старые. Сто лет здесь ошиваются. Вот ведь мир устроен.
– Ваша правда.
– Вы уж извините, я мигом. Вообще-то у меня есть помощница, но зимой она приходит только по пятницам и субботам.
О’Доннелл налил пиво в две огромные кружки и отнес их пьянчужкам. Он что-то сказал им, а Кларисса опять выдала «…тебе!» – и заржала. Призраки прошлого наводнили пивную. Крутилась заигранная пластинка, и сквозь треск пробивался голос Тэмми Уайнетт. Батареи отопления грели немилосердно, в баре сделалось жарко и душно, снежная крупа прокатывалась дробью по стеклам. Джонни потер виски. Этот бар, он давно знаком ему – по сотне других, в таких же городишках. Болела голова. Пожав О’Доннеллу руку, он узнал, что у бармена есть матерый пес – какая-то помесь, – обученный набрасываться по команде на человека. И больше всего Дик О’Доннел мечтает о том, чтобы как-нибудь ночью к нему залез вор, и тогда можно будет спустить – вполне законно – матерого пса, после чего на свете станет одним прибалдевшим, грязным хиппарем-извращенцем меньше.
Отчаянно болела голова.
Вернулся О’Доннелл, вытирая руки о фартук. Тэмми Уайнетт допела свою песню, зазвучал голос Реда Совайна.
– Еще раз спасибо за угощение, – сказал О’Доннелл, наливая две кружки.
– О чем разговор, – сказал Джонни, продолжая изучать газетную вырезку. – На прошлой неделе Куртерская Засека, на этой будет Джэксон… что-то я о таком не слышал. Небось маленький городишко?
– Крохотный, – подтвердил О’Доннелл. – Когда-то был лыжный курорт, но прогорел. Многие остались без работы. А вообще они там перерабатывают древесину да на фермах понемногу ковыряются. Но ему, представьте, и туда заехать не лень. Беседует с ними. Выслушивает их бабье. Вы сами-то, Джонни, где живете в Мэне?
– В Льюистоне, – соврал Джонни. В заметке говорилось, что Грег Стилсон встретится со всеми желающими в общественном центре.
– Никак сюда на лыжах покататься приехали?
– Нет, я недавно ушиб ногу. Теперь не до лыж. Так, проездом. Спасибо, что дали посмотреть. – Он возвратил газетную вырезку. – Занятная штука.
