— Да, — он улыбнулся в ответ, но улыбка вышла кривой.
— И в то же время, — вмешался Бейкер. — Мы все в одинаковом положении и можем хотя бы не портить друг другу настроение.
— Верно, — сказал Макфрис, улыбаясь. Они начали подниматься на очередной холм. Гэррети снял куртку и перекинул ее через плечо. У обочины лежал старый свитер — кто-то решил позаботиться о них. Гэррети автоматически поднимал и опускал ноги. Он все еще чувствовал себя хорошо. Он чувствовал, себя сильным.
Глава 2
— Я Гаркнесс, номер 49. А ты Гэррети, номер 47, правильно?
Гэррети посмотрел на очкастого парня, стриженного под ежик.
Лицо Гаркнесса было красным и блестело от пота.
— Правильно.
Гаркнесс достал блокнот и записал фамилию и номер Гэррети.
Подчерк сильно прыгал, поскольку приходилось писать на ходу. Он налетел на парня по имени Колли Паркер, который посоветовал, ему глядеть, на какой хер он суется. Гэррети с трудом подавил улыбку.
— Я всех записываю, — похвастался Гаркнесс. Утреннее солнце блестело на его очках, и Гэррети пришлось сощуриться, чтобы разглядеть его лицо.
Было 10.30, до Лаймстоуна оставалось 8 миль, и всего через полторы мили они перекроют рекордную дистанцию, пройденную всеми участниками Длинного пути. — Вам, наверное, интересно, зачем я это делаю? — спросил Гаркнесс.
— Ты из Эскадрона, — бросил через плечо Олсон.
— Нет. Я хочу написать книгу, когда все это закончится.
Гэррети улыбнулся.
— Если ты выживешь, хочешь сказать.
Гаркнесс пожал плечами.
— Ну да. Только подумайте: книга о Длинном пути, написанная его участником! Она сразу сделает меня богачом.
Макфрис засмеялся.
— Если ты выиграешь, ты станешь богачом без всякой книги, разве не так?
— Ну… Наверное. Но все равно это будет интересная книга.
Они шли дальше, и Гаркнесс продолжал записывать имена и номера.
Большинство охотно говорили ему и расспрашивали о будущей великой книге.
Они прошли уже шесть миль. Скоро рекорд будет побит. Гэррети подумал о том, почему им так хочется побить этот рекорд, и решил, что потом… Тогда и начнется настоящее соревнование. Разнесся слух, что ожидается дождь, — похоже у кого-то был транзистор. Эта новость не порадовала Гэррети — дожди в начале мая не из теплых, во всяком случае в Мэне.
Они шли.
Макфрис ступал твердо, подняв голову и стараясь не размахивать руками.
Если рюкзак и мешал ему, он не подавал виду. Глаза его были устремлены вперед, а когда им встречались люди, он улыбался своими тонкими губами и махал им. Он не выказывал признаков усталости и не получил пока ни одного предупреждения.
Бейкер шел отдельно от других, скользящей походкой опытного ходока.
Он рассеянно помахивал курткой и иногда начинал насвистывать какую-нибудь мелодию. Гэррети казалось, что он может идти так вечно. Олсон больше не болтал. Похоже, он с трудом сгибал ногу — Гэррети несколько раз слышал, как щелкала коленная чашечка. Олсон явно устал, и фляжка его почти опустела.
Скоро ему нужно будет помочиться.
Баркович то появлялся в авангарде, то вдруг оказывался сзади, рядом с Стеббинсом. Он лишился одного из своих трех предупреждений, но получил его снова через пять минут. Гэррети решил, что ему нравится балансировать на грани.
Стеббинс продолжал плестись позади всех. Он ни с кем не разговаривал — то ли устал, то ли просто не хотел. Гэррети все еще казалось, что он выйдет из игры первым. Стеббинс стянул свой зеленый свитер и дожевывал еще один сэндвич с яйцом — по всей видимости, последний. Лицо его напоминало маску. Они шли.
Дорогу пересекала еще одна дорога, и полицейские перекрывали движение, пока они проходили. Каждому участнику полицейские отдавали честь, а Гэррети улыбался и кивал в ответ, и думал, что со стороны они кажутся сумасшедшими.
Машины загудели, и тут на дорогу выбежала женщина. Она выскочила из машины, где, очевидно, поджидала своего сына.
— Перси! Перси!
Это был 31. Он залился краской, махнул ей, и пошел дальше — торопливо опустив голову. Женщина пыталась подбежать к нему, но один из полицейских поймал ее за руку. Потом дорога сделала поворот, и сцена пропала из виду. Они прошли по деревянному мосту через маленький, лениво журчащий ручеек. Гэррети поглядел вниз и успел разглядеть в воде искаженное отражение собственного лица.
Он миновали указатель «Лаймстоун 7 мл.» и развевающийся транспарант с надписью «Лаймстоун рад приветствовать участников Длинного пути». Гэррети подсчитал, что меньше чем через милю они побьют рекорд. Потом начались неприятности с парнем по фамилии Кэрли, номер 7.
Он натер мозоли и уже получил первое предупреждение. Гэррети поравнялся с Олсоном и Макфрисом.
— Где он? — спросил он.
Олсон ткнул пальцем в худого парнишку в джинсах. На его узком лице, на котором он безуспешно пытался отрастить бакенбарды, отражалось ужасное напряжение, и он смотрел на свою правую ногу.
— Предупреждение! Предупреждение 7-му!
Кэрли поспешил вперед, пыхтя не то от страха, не то от удивления.
Гэррети не замечал вокруг ничего — теперь он смотрел только на Кэрли, на его борьбу со смертью. Он сознавал, что через час или через день это будет и его борьба.
Он никогда не видел более завораживающего зрелища. Кэрли медленно терял скорость, и другие получили несколько предупреждений прежде, о том, что нужно спешить вперед. Это значило, что Кэрли близок к своему концу.
— Предупреждение! Третье предупреждение 7-му!
— У меня мозоли! — хрипло крикнул в ответ Кэрли. — Вы бы тоже не смогли идти, если бы натерли мозоль!
Он был рядом с Гэррети. Гэррети видел, как его кадык двигался вверх и вниз, когда он кричал. Паника исходила от него волнами, как запах свежеразрезанного лимона.
Тем не менее он продолжал идти. Гэррети почувствовал разочарование.
Конечно, это нехорошо и неспортивно, но он хотел увидеть, как кто-нибудь получит пропуск раньше него.
На часах было пять минут двенадцатого. Гэррети предположил, что они уже побили рекорд, если шли со скоростью четыре мили в час. Скоро Лаймстоун. Он видел, как Олсон растирает одно колено, потом другое. Он пощупал собственное колено и удивился тому, насколько оно онемело, но ноги у него еще не болели.
Они миновали грязный поселок, у выезда с которого стоял молочный фургон. Молочник, сидящий на капоте, жизнерадостно помахал им.
— Давай, ребята!
Гэррети внезапно охватила злость. Ему захотелось крикнуть: «Эй, почему бы тебе не поднять свою жирную задницу и не пройтись с нами?» Но молочнику было больше восемнадцати; точнее, ему было за
