Это не извиняет его.
Это не извиняет нас.
Я – хороший врач. Овал Небес! Я ничуть не худший врач, чем ты – солдат. Мой термоскоп позволяет измерить теплоту человеческого тела гораздо точнее, чем термоскоп Санториуса. Я первым описал венозные клапаны. Мою гипотезу о «семенах заразы» одобрил сам Трицель… Впрочем, неважно. Спроси меня: почему бы мне не гордиться собой? Почему бы Бертрану не гордиться собой? Отчего мы всю жизнь хотим что-то доказать тебе?
Иногда кажется, что и ты доказываешь нам какую-то, видимую лишь тебе околесицу. И потом тебе стыдно. Я прятался, когда ты приезжал на могилу мамы. Я отстранял протянутую руку. Был жесток и последователен. Спроси: зачем? Не знаю, отец.
Еще вчера знал, а теперь не знаю.
Я был прав. Я знал, что прав. И верил, что прав. Ты причинил нам много зла. Это так. Я стоял на знании и вере, как на двух ногах. Теперь у меня одну ногу подсекли. Я знаю, что был прав, не желая иметь с тобой ничего общего. Факты говорят в мою пользу. Но я больше не верю в свою правоту.
Извини за сумбур. Я – врач, а не литератор. Мне было бы проще лечить тебя от горячки, чем объясняться на бумаге.
Бертран прислал мне письмо. Он едет в Реттию, сопровождая учителя. Ничего особенного. Но мальчик уверяет, что восстановит честь семьи. Что я буду им гордиться. Просит сходить на могилу бабушки Полины и шепнуть покойнице: спи спокойно, внук знает, что делать.
Я уверен, это как-то связано с тобой, отец.
В детстве мама рассказывала мне сказки. Она знала много сказок, моя мать и твоя жена. Там часто повторялся один сюжет. Гив Санган, богатырь-хург, встречает своего сына инкогнито – и убивает его. Али ибн-Хашим, богатырь из Бадандена, встречает свою дочь, могучую воительницу (инкогнито, кто б мог подумать?!) – и убивает ее. Позже убийцы, как правило, очень горюют и ищут чудодейственный бальзам, воскрешающий мертвецов.
Я не хочу, отец, чтобы ты искал бальзам. Такого бальзама нет. Даже я не составлю чудо-средство. Будь осторожен. Если все завершится удачно – выкрои свободную недельку, и приезжай на могилу мамы. Встретимся там: я, ты и Бертран.
– Дурачок, – ласково шепнул капитан, смеясь над внуком, обратившимся в соляной столб. – Надо бы тебя выпороть. Но это письмо… У него нет цены. Что ж, придется простить обормота.
Медленно, с осторожностью, свойственной глубокой старости, Кристобальд Скуна поднялся из кресла. Глаза гипнота опять затянула плесень из серебра. Он устал, но держался молодцом.
– Простить? А меня ты спросил, Рудольф?
– Спрашиваю, – не растерялся капитан. – Простишь, а?
– Нет. Мне нечего ему прощать. Работа мальчика достойна похвалы. Я не зря возлагал на него большие надежды. А ваши семейные делишки меня не интересуют. Сами разберетесь. По-родственному. Вам говорили, что вы очень похожи? Кровь, она не врет. Как я сразу не сообразил?
– Разберемся, не волнуйся.
Никто не заметил, каким образом Рудольф Штернблад оказался рядом с Бертраном Штернбладом, и отвесил внуку дивный, звонкий, родственный подзатыльник.
Внук лишь головой мотнул.
– Ты хоть им не рассказывай, – попросил он. – Пострадавшим. Я сам расскажу. Позже.
– Не о том просишь, – ответил капитан, обнимая юношу за плечи. – Главное, чтобы я не доложил о твоих подвигах в Бдительный Приказ. Вот кто обрадовался бы…
Caput XX
Ни оваций, ни позы, ни прозы, ни ритма,
Ни конца, ни начала…
Есть всего лишь у горла опасная бритва
И крупица печали.
– Сегодня мы рассмотрим азы трингулярной империстики, основы типологии магических воздействий. Что есть трингулярная империстика?
Кручек прошелся по кафедральному возвышению. Эхо его шагов взлетело под гулкие своды аудитории и затихло от смущения. Кроме эха, тишину нарушало разве что дыхание первокурсников. Отметив сей отрадный факт, доцент продолжил:
– Это единство объекта, метода воздействия на объект и цели воздействия.
Дружно заскрипели перья.
– Трингулярность подразумевает наличие у объекта трех императивных аспектов его ценности. Это ценность утилитарная, пиковая и избыточная. Воздействия на аспекты порождают бесконечное множество трансформаций. Рассмотрим конкретный пример: ночной горшок.
В аудитории захихикали. Кручек ждал смеха. Он любил пример с горшком, возвращавший слушателей из Вышних Эмпиреев на прозаическую твердь. Теория усваивается лучше, если ткнуть носом в злобу дня.
– Утилитарная ценность ночного горшка очевидна. Он нужен для избавления от отходов жизнедеятельности. Не важно, изготовлен горшок из глины, олова или латуни, есть на нем орнамент или нет, сделан он в Бадандене или Анхуэсе, и сколько за него просит торговец. Главное, чтобы он выполнял основную функцию. Таким образом, утилитарная ценность горшка универсальна.
Смешки умолкли.
– Но если это горшок работы Джузеппе Полинари… Предположим, он изготовлен пять столетий назад и украшен орнаментальным бордюром. Внешние барельефы изображают сцены рождения мира. На крышке – личное клеймо мастера. Тогда, дамы и господа,
По аудитории пронесся вздох потрясения.
– Но другой коллекционер, не интересующийся Полинари, даст за горшок всего две тысячи. А для кожевника из Ятрицы цена шедевра – пять монов в базарный день. Таким образом, мы приходим к субъективности пиковой ценности объекта. Она зависит от ряда обстоятельств. Время, место, экономическая ситуация… При жизни Полинари, умершего в нищете, пиковая ценность горшка была едва ли выше утилитарной. И наконец, избыточная ценность. Изготовлен из золота, украшен рубинами по ободку – такой горшок будет стоить вровень с изделием Полинари. Тут определяющей является система материальных ценностей общества.
Кручек взял паузу.
– Целей воздействия на объект также может быть три: изменение, созидание и разрушение. Проявив заклятием стертое клеймо мастера, мы совершаем изменение, повышая пиковую ценность горшка. Зачаровав объект – теперь экскременты сами переправляются в сточную канаву – мы создаем новое качество, повышая утилитарную ценность. Разрушив горшок пироглобулой, мы уничтожаем все императивные аспекты ценности. Теперь запишите три принципа, на которых строятся методики воздействий. Это подобие, насилие и согласование.
Перья летели по бумаге, словно вспомнив, что они когда-то были крыльями. Теодору чернила брызнули на щеку, оставив пятно в форме жабы. Известный насмешник Остерляйнен хмыкнул, но промолчал – он, как и все, лихорадочно записывал.
– Подобие имеет связь с прототипом. Портрет – с натурщиком. Ребенок – с родителями. Имя – с носителем. Инвокационные ритмы – с ритмами объекта. Найди связь, и действуй. Насилие, думаю, комментариев не требует. Разрушение объекта, создание новых качеств, противоречащих исходным… Самый простой, но и самый манозатратный метод. Согласование же – чистейшая деликатность. Воздействие согласовывается с качествами и тенденциями, имеющимися в объекте изначально. Ускорь старение глины, и горшок рассыплется в прах без видимого насилия. Укрепи материал – и ходи в наш горшок долгие годы. Теперь заменим горшок на человека…
И снова вздох: горшок уже казался курсу более интересным объектом.
– Лекарь, открывший кабинет на улице 1-го Помилования, имеет утилитарную ценность – он вправляет
