цветов. Георгины, астры, гладиолусы… Сезон, не сезон – цветут. Под окнами сплошные клумбы. Уже почти рай. А скоро будет совсем, если верить Казимиру.

В нынешнем мае даже пуха от тополей не было. Тополя есть, а пух отсутствует.

Однако умиротворение бежало Кирилла. Свербел в душе хитрый червячок, мешал окунуться с головой в нирвану пивного благодушия. Слова Мишеля лишь добавили веса теориям бывшего священника. Искупление первородного греха; интеграция душ в единого Адама; восставшие не телесно, но ментально (духовно?!) мертвецы внутри «проснувшихся»; маячащий на горизонте Нью-Эдем с ограниченным контингентом населения… Вот, идет Кирилл Сыч по центру города, – а много ли прохожих за те пятнадцать минут, что он идет, на пути встретилось? Пять? Десять?! Три машины проехали – чудо… Знаем, знаем: миграция в деревню, исход из городов, учили, проходили, сами статейки кропали: с цифрами, с графиками. Но и кое-что другое тоже знаем. Уходят из жизни старики, больные, просто уставшие жить люди – тихо, без мучений, без боли и ожидания. Толпами. С улыбкой на устах. Озноб от такой улыбки пробирает. Никогда, ни за какие коврижки не научиться сейфу так улыбаться; вот и вздрагиваем. Зачастую уходят и вполне бодрые, полные сил здоровяки. Как пассажиры с автобусной остановки, если ждать надоело.

Ждать – чего?!

Может, они на такси пересаживаются?!

Зато рожать перестали. Спокойно, равнодушно; будто за ненадобностью закрыли производство валенок и галош. Год рождения Адамчика был последним. Говорят, кто-то не поленился сосчитать: «последышей» на шарике родилось сто сорок четыре тысячи. Поколение праведников? Адам вчера тайком за вареньем лазил… чашку разбил – мамину любимую! Праведник…

– …Наталя Петловна, вставайте! Ну вставайте зе!..

– Она на'ошно! П'итво'яеца!

– Не толкайся, пончик!

– Сам пончик!

– Не хоцу-у-у так иглать! Ну Наталецька Петловна зе!..

– А давайте ее водой польем! Я в мультике видел…

– Давайте!..

Слышал ли Кирилл все это на самом деле? Или уже потом перевозбужденный мозг сам достроил, воссоздал испуганно-растерянный хор?

Детвора сгрудилась над молодой воспитательницей, лежавшей около турничка-рукохода. Разметавшиеся по земле светлые волосы, левая рука без сил откинулась на край песочницы, правая неловко подвернута. На лице – восковая бледность и застывшая, почти младенческая обида. Как же так, все было хорошо, все было просто прекрасно, и вдруг, ни с того ни с сего… Кирилл замер у низкой, аккуратно выкрашенной известкой ограды. Бежать к воротам? – далеко. Он перелез прямо через забор, но, проламываясь сквозь буйную сирень, споткнулся. Упал. Острая боль в лодыжке. Черт, как минимум, растяжение! С трудом поднялся, цепляясь за гибкие, ненадежные ветки, упрямо заковылял к площадке.

– Разойдитесь.

В тоненьком, гибком голосе, словно в клинке шпаги, таилась скрытая сила. Малыши невольно расступились, подчиняясь. Пропуская к упавшей воспитательнице – Адама. Самого младшего. Владика, его одногодка, родители уже забрали домой, а Кирилл, вот, запоздал… Крохотные пальчики уверенно легли на шею, нащупали артерию. Одновременно Адам приложил ухо к груди женщины, пять-шесть секунд вслушивался…

– Ты в доктола иглаешь, да?

Адам не ответил. Молча вскочил на ноги и, оттолкнув загораживавшего кратчайший путь мальчишку, рванул со всех ног. В медпункт. Это выяснилось довольно быстро, но не сразу.

Тут дети наконец заметили шкандыбающего к ним Кирилла.

– Дядя Ки'ил, дядя Ки'ил! Наталя Петловна!.. она!..

– А вас Адам убезал!

– Где медсестра?!

– Она не сестла, она – тетя доктол…

– У меня сестла… Танюска…

– Бегите кто-нибудь за ней скорее! Я ногу подвернул, не могу быстро…

– Я! Я побегу! – Два огромных голубых банта на соломе косичек, широко раскрытые глаза-васильки, и веснушки, веснушки… – Я бегу, дядя Ки'ил!

Девочка помчалась к корпусу. Кирилл наконец доковылял до пострадавшей, неумело сунулся щупать пульс.

– У нее сердце. Отказало. Я сейчас, сейчас, – рядом стоял запыхавшийся Адам. Серьезный и собранный, с большой картонной коробкой в руках. В коробке – шприцы, какие-то баночки, ампулы, вата, бинт…

Чужой, взрослый человек.

– Дай сюда! – аккуратно поставив коробку с медикаментами на землю, Адам бесцеремонно выхватил из чьих-то рук плюшевого медведя-толстяка. С усилием подсунул воспитательнице под голову. – Папа, делай ей непрямой массаж сердца. И искусственное дыхание. Я пока шприц приготовлю. Должны успеть… Ну, давай, чего смотришь!

Кирилл подчинился, не успев осознать, что подчиняется. Как щенок, на которого рявкнул низкорослый, но старый и опытный пес. Дети притихли, чуть попятившись и молча наблюдая за происходящим. Отлетели две пуговицы с кофточки. Полупрозрачный бюстгальтер. Отличная грудь… «Рядовой Сыч, м-мать твою! Отставить!» Четыре толчка – один вдох; четыре – один… Так учили на кратких медицинских курсах для населения. Вернее, даже не его учили – видел, как учат других, слышал, что при этом говорила молоденькая инструкторша. Заметку для газеты готовил, еще будучи студентом. «Курсы жизни», практическое задание.

Курсы жизни…

– Сильнее, пап! Все, хватит. Отодвинься.

В руках Адама – мокрая вата. Острый запах спирта. Бред, чушь, наваждение! – четырехлетний пацан… Кирилл запоздало вздрагивает от ощущения нереальности происходящего, но ничего больше сделать не успевает. Адам с размаху всаживает шприц, налегает всем тщедушным телом. Тонкая и длинная игла входит до упора – ни малейшей реакции со стороны женщины. Адам начинает осторожно вдавливать поршень. Губы мальчишки беззвучно шевелятся: «Ну! Ну же!» – и еще брань, страшная, ломовая, хирургическая … Взгляд Кирилла на миг касается пустой ампулы. Отломанный кончик валяется рядом, хищно поблескивая. Адреналин. Это значит… прямой укол в сердце! Да что же Адам делает?!

– Давай, папа! Рот в рот…

Вдох, другой, третий. Хриплый стон. Дергается рука. Грудь судорожно вздымается.

– Ф-фух, успели. Ну, папа, считай, повезло…

Потом была прибежавшая растрепа-медсестра (отлучилась на минутку в гастроном), шум, охи, суета, мигалки «Скорой». Это папа ей помог, это он. Я?! Ну да, ты, папа… Ваше имя? Кирилл? Спасибо вам, Кирилл, вы как нельзя вовремя, еще бы пара минут – и все. Журналист? Где же вы научились? На курсах?!

Тем не менее, Кирилла мучило ощущение, что люди лгут, восхищаясь «подвигом» сейфа.

Когда они покидали детский сад, Адам заметил, глядя в сторону:

– Хороший у них медпункт. Даже адреналин нашелся. Молодцы. Мне бы этот адреналин в Аль- Джаннаре…

Кирилл не нашелся, что ответить. Почти до самого дома они шли молча. У подъезда Адам взял отца за руку. Поднял голову, заглянул в глаза:

– Ты неправильно думаешь, папа. Совсем неправильно. Я не чудовище. И не ангел. Просто Наталья Петровна – сейф, как ты. Будь иначе, разве я стал бы спасать внешнюю оболочку? Ты не думай плохо, папа…

– Ты способен читать мои мысли?

– Нет. И никто не способен. Я просто знаю, о чем ты думаешь.

Он улыбнулся – светло, открыто. Так мог бы улыбнуться океан на рассвете.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату