Нопэрапон или По образу и подобию

вариться в котле чужих-своих страстей, только теперь – за глухими стенами монастыря.

Может, прав старый настоятель, и ему лучше пойти по пути священника? Но ведь священник почти все время среди людей! Свадьба ли, рождение ли, похороны – всякий раз люди зовут бонзу. Одним нужен амулет для отпугивания нечисти, другим пора День удаления справлять…

Да чужие горести и радости просто-напросто выжгут его изнутри, сведут с ума!

Есть еще один выход: уйти в горы, стать отшельником. Странно, почему раньше это не пришло ему в голову?! Когда рядом не будет никого, совсем никого, проклятие нопэрапон окажется бессильным…

Выход?

Или новая ловушка?

– Да поразит тебя раньше времени старческое бессилие, сын осла и собаки! – громыхнул снаружи чей-то подозрительно знакомый голос. – Чем это ты тут занимаешься?! А ну, говори, где ваш настоятель, где этот дряхлый пожиратель любимых кроликов Будды?!

Ну, разумеется, это был Безумное Облако, кто же еще?!

Вот только с чего бы бродячему иноку заявляться в храм Кокодзи, который дзэнский мастер справедливо считал «обителью бессмысленного разврата и бездарного чревоугодия»?

Не иначе, небо на землю упало?

– Иду, святой инок, уже иду, сейчас доложу, мигом… – донеслось до послушника испуганное блеянье Сокусина.

Интересно, за каким это занятием застал его Безумное Облако?

С излишней поспешностью заменив свечи и долив масла в лампадки, Мотоеси поспешил наружу.

Подмести в храме он так и не успел, за что его наверняка ждал очередной нагоняй, – но сейчас молодому послушнику было не до метлы. В сердце холодной змеей шевелилось злое предчувствие – и юноша спешил увидеть Безумное Облако, наверняка принесшего какую-то важную весть.

Вряд ли – добрую…

* * *

В темноте суматошно метались огни фонарей в руках всполошившихся обитателей Кокодзи. Вскоре к ним присоединилось пламя двух факелов, и Мотоеси двинулся в ту сторону. Шаг, другой, третий; вот и разговор слышен.

– Да этот старый чревоугодник по сравнению со всеми вами – просто патриарх Дарума! Ноги моей больше…

– Пусть святой инок не изволит гневаться! У нас ведь не монастырь, у нас всего лишь скромная обитель…

Пламя факелов неожиданно метнулось из-за деревьев прямо навстречу Мотоеси – и вместе с пламенем донеслись слова:

Монастырь богатеет,
Но Пять Гор пребывают в упадке.
Есть лишь порочные учителя,
Истинных – нету.
Я бы хотел взять уду
И заняться рыбалкой,
Но и в озерной глуши
Ныне дуют противные ветры!

Безумное Облако был в своем репертуаре.

Миг – и вот он уже возник перед Мотоеси собственной персоной. Позади монаха, на удивление серьезный и хмурый, угрюмо подбрасывал на ладони гадальную кость Раскидай-Бубен.

Тяжелые маслянистые блики пламени гуляли по лицам монаха и гадальщика, переливались горящей смолой, черно-красными тенями. На миг Мотоеси показалось, что перед ним – демоны, явившиеся из владений князя Эмма.

– А, вот и ты, – устало проговорил монах совсем другим тоном, чем тот, которым он только что поносил порядки «Озерной обители». – Пошли. Отец тебя ждет. С настоятелем я обо всем договорился.

Безумное Облако отвернулся, помолчал.

– Твой брат погиб.

Земля качнулась под ногами Мотоеси.

А Раскидай-Бубен все стоял, словно забыв, где и зачем он находится, все подбрасывал на ладони гадальную косточку, ловил, ощупывал загрубевшими на вид, но все еще чувствительными пальцами музыканта знак судьбы.

Выпадало раз за разом одно и то же.

Неизбежность.

5

Мотоеси никогда не видел отца плачущим. Никогда. Будда Лицедеев всегда стойко, с терпением истинного монаха, переносил удары судьбы. Но этот удар был слишком жесток; жесток и подл. Старый Дзэами рыдал, сотрясаясь всем телом, уткнувшись в грудь младшего… нет, теперь единственного сына, замершего истуканом посреди комнаты, – а Мотоеси стоял, боясь пошевелиться, но то был малый страх. Другой, куда больший страх рвался криком наружу из его груди, к которой прильнул отец, инстинктивно прибегнув к последней опоре, оставшейся у престарелого актера в этом мире.

Мотоеси до холодного пота, до дрожи в коленях боялся, что сердце отца не выдержит и ему придется хоронить старика вслед за безвременно ушедшим братом.

Скорбь и отчаяние до краев заполнили разрывавшуюся на части душу Мотоеси – и сейчас он не знал, не хотел знать, кому принадлежат эти страдания в полной мере: ему или его отцу? Какая теперь разница, если брата, продолжателя отцовских традиций, надежды великого Дзэами, больше нет?!

Известие о гибели Мотомасы привез актер из его труппы, добравшийся до Сакаи сегодня утром. Обстоятельства гибели знаменитого мастера Но выглядели весьма странно: вечером Мотомаса в одиночестве отправился любоваться молодой луной (в чем не было, по сути, ничего особенного – старший сын Дзэами и раньше любил проводить ночи в созерцании). Однако к утру Мотомаса не вернулся, и обеспокоенные актеры, отправившись гурьбой на поиски главы труппы, нашли на холме уже остывшее тело. Никаких ран или иных повреждений на нем обнаружено не было, лишь от губ умершего исходил некий едва уловимый запах, который никто так и не смог определить.

Был ли Мотомаса отравлен, или сам решил свести счеты с жизнью (что было маловероятно, но допустимо), или умер от некоего скрытого недуга – осталось загадкой.

Сразу приходило на ум трехлетней давности покушение на Мотоеси – но, как и в том случае, доказать или опровергнуть причастность к этому делу подлеца Онъами не представлялось возможным.

Ничего, кроме смутных подозрений…

Пока отправленный с печальным известием актер добрался до Сакаи, старшего сына Будды Лицедеев успели похоронить на сельском кладбище. В итоге ехать теперь в местность Аноноцу, где наследник Будды Лицедеев обрел свой последний приют, не имело смысла.

…Бренный этот мир —
Наваждение одно,
Смерти тоже нет…

Голос Безумного Облака прозвучал с неожиданной властностью и твердостью.

Дзэами замер, затем осторожно, с хрустом разжал пальцы, инстинктивно вцепившиеся в плечи сына.

Медленно обернулся.

И поклонился Безумному Облаку.

– Спасибо, друг мой. Скорбь разрывает мне сердце, но твои слова возвращают старика к жизни. Ты прав: нет смерти! Есть лишь круговорот рождений. Ты вовремя напомнил мне об этой истине. Переночуй в моем доме вместе с моим сыном, а завтра мы вместе помянем Мотомаса.

Дзэами вновь повернулся к единственному оставшемуся у него сыну.

– А ты, Мотоеси, не беспокойся за меня. Я переживу и этот удар! Хотя, видит небо, уж лучше бы на месте твоего брата был я! Отцы не должны жить дольше своих сыновей…

И повторил еле слышно:

– Нет, не должны… но живут.

Завтра сменило детское имя на взрослое, став «сегодня».

Вечер ждет снаружи.

Они вчетвером: отец, Безумное Облако, Раскидай-Бубен и он, Мотоеси. Да, они сидят с четырех сторон