– Идиллия! – сказал Адальберт Меморандум, дипломированный поэт и штабс-секретарь Ложи Силлаботоников, проездом посетив Чурих.
Здесь он написал оду 'Восстань, судьбой благословенный!', выпил рябиновой, завещал свое тело местному кладовщику и к вечеру уехал. Завещание, впрочем, через семь лет переписал, решив упокоиться в мавзолее, выстроенном благодарными поклонниками.
Перед отъездом стихотворец задержался у ворот, глядя, как на специально отведенной площадке дрейгуры начищают ваксой тени. Ритмично мелькали щетки, кисло воняла в коробах вакса, тени
Будь гроссмейстером Чуриха в тот день Эфраим Клофелинг, он прочел бы поэту целую лекцию о тенях, как проекциях телесных судеб на ткань мироздания, и вариантах их использования. Но Фрося надел гроссмейстерскую мантию в зале торжеств Башни Изысканий лишь десять лет спустя.
В итоге поэт уехал непросвещенным.
CAPUT XX
'МЕЖ ДЕРЕВЬЕВ БРОДЯТ ТЕНИ, И СМУЩЕННЫЕ РАСТЕНЬЯ
ШЕВЕЛЯТ КОРНЯМИ: КАК ЖЕ ТАК?..'
В тишине послышался близкий плеск волн. Озеро напомнило о себе и снова замолчало, наслаждаясь покоем. С ветки дерева сорвался ушастый филин-пересмешник, чихнул, вторя звукам озера, хрипло ухнул баритоном: 'Голу-у-уба-а-а!', явно подразумевая недавнюю тираду Эфраима, и ухватил когтями зазевавшуюся мышку. Представление, как считал филин, заслуживало награды не меньше, чем слова глупой вигиллы, прошедшей мимо вкуснейшей мыши с преступным равнодушием.
Продолжив спуск к Титикурамбе, гроссмейстер с минуту о чем-то размышлял.
– Услуга за услугу, – наконец бросил он.
Анри обожгло ощущение близости чего-то непоправимого. Словно крылатый хищник навис над головой, а бежать некуда. Строго одернув себя (ишь, распустилась, мямля кисейная!), вигилла постаралась вернуть самообладание. Приметы не сулили опасность или беду. Напротив, и филин, и мискантная пыль на носу гросса, и объятие случайного кавалера – все сулило скорое исполнение желаний (правда, отягченное плодоносящими сливами, умноженными на обилие хвои под ногами). Надо будет договориться с гроссом: станет писать Месропу насчет поощрения, пусть выпросит месяц отпуска…
– Сударыня, вам известно, что один из ваших спутников – профос Надзора Семерых?
– Который? – машинально откликнулась Анри, и лишь потом сообразила, что выбрала наихудший ответ из всех возможных.
– Который? Ну, разумеется, не малефик, – с добродушной иронией отозвался Эфраим. – Профос Надзора на королевской службе? Блокатор – действительный член лейб-малефициума? Нонсенс и несуразица! Наш вредитель чист, аки агнец пред закланьем… э-э… виноват, обмолвился. На редкость неудачное сравнение. Учитывая печальные обстоятельства, приведшие сударя Мускулюса в Чурих, рекомендую нам обоим трижды подпрыгнуть на левой ноге во избежание сглаза!
Гросс неуклюже заскакал, уподобясь бесу-трясиннику, когда тот перепрыгивает с кочки на кочку. Анри не осталось ничего иного, как последовать примеру старца. Над головами людей веселился подлец-филин. Вкусно поужинав мышкой и прийдя в чудесное расположение духа, крылатый хищник радовался удаче: к хлебу насущному ему достались и зрелища.
– Ф-фух… нет, ну надо же!.. – возобновив путь к озеру, старец тяжко дышал. Голос его стал похож на орлиный клекот. – Никогда не предполагал, что буду отгонять сглаз от профильного вредителя! Язык мой… ох, в наши-то годы!… враг мой… Разумеется, сударыня, я имел в виду стряпчего. Как его зовут?
– Тэрц. Фернан Тэрц. Во всяком случае, так он представился мне.
– И, конечно же, вы не стали считывать его мана-фактуру. Я понимаю: арест, обстоятельства, присутствие постороннего, бегство сударя Мускулюса…
– Считывать мана-фактуру без разрешения объекта – нарушение корпоративной этики! – вигилла пыталась выглядеть оскорбленной. – И потом, зачем мне мана-фактура стряпчего, который явился к клиенту по вопросам банального наследства?
– Мало ли зачем… Допустим, председатель Месроп прав, и за сударем малефиком водятся грешки. Допустим, что стряпчий, посещая клиента глубокой ночью, вызывает подозрения. Допустим, они оба вам соврали: и Мускулюс, и Тэрц. Для сотрудницы Тихого Трибунала, возглавившей арест-команду, вы слишком доверчивы, голубушка… Этим, кстати, вы тронули мое старое сердце.
Эфраим на ходу подобрал длинную хвоинку и нарисовал в воздухе странную фигуру. Видимо, изобразил старое сердце, тронутое доверчивостью Генриэтты Куколь. Игла криптомерии пронзила сердце насквозь, после чего гроссмейстер выбросил ее в кусты.
– Я искренне рад сообщить вам сведенья, которые могут пригодиться Трибуналу. Так вот, Чурих в древности получил название от обилия чуров, водящихся здесь. Замок просто изобилует этими крохотными бестиями, шустрыми, проказливыми, но беззаветно преданными месту обитания. У нас нет необходимости считывать мана-фактуру гостей, пренебрегая корпоративной этикой и рискуя вызвать неудовольствие коллег. За нас это делают чуры. Всякий человек, попав в замок, своим дыханием колышет шерстку ближайших чуров. А по степени взъерошенности наших милых чуриков определить уровень маны гостя легче легкого. И Номочка, и братья Крученики, и ваш покорный слуга давным-давно обучены такой методике…
В подробности методики Анри решила не вдаваться. Раз гросс утверждает, что это так, остается лишь поверить. Не с потолка же он взял секреты Тэрца?
– А какое отношение имеет мана-фактура к членству в Надзоре Семерых? Вы говорите загадками, ваше чернокнижие…
– Отнюдь! У каждого из нас, сударыня, – я имею в виду мастеров Высокой Науки – свой уровень и спектр накапливаемой маны. У кого больше, у кого меньше, у одного мана чиста, как слезинка ребенка, у другого – полна эфирной шелухи и комков… Опять же, сказываются профиль и квалификация. Например, семанты,
