сворачиваться в мясной рулет.
К счастью, для посвящения в рыцари хватало общего знакомства с 'Максимами'.
За три месяца до того, как церемониальный клинок комтура, сверкая позолотой, коснулся его плеча, Рене подал заявку на включение в отряд квесторов сезона. Все складывалось на редкость удачно: Майоратом правил Белый Голубь, а в квест, соответственно, набирались рыцари Вечерней Зари. Особенно же пульпидор укрепился в своем решении после письма, полученного из дому. В частности, там сообщалось, что красотка Вероника, не дождавшись принца на черном коне, скоропалительно выскочила замуж за пухлощекого Вахлека Стумпа, сына городского казначея.
Когда назавтра после посвящения комтур огласил список квесторов, в финале прозвучала фамилия Кугута. Рене едва сдержался, чтоб не заорать от восторга: свежеиспеченному воину Тьмы никак не подобало орать на построении. Он едет в боевой поход!
За славой?
Разумеется!
Сам поход прошел как в тумане. Рене запомнил только драку во дворе Цитадели, когда он подсек ретрактором ноги верзилы в млечно-сверкающих латах, сорвав с его шеи вожделенный амулет. Тут все и закончилось. Рене обнаружил, что белые уныло бредут прочь со двора, а черные преклонили колени. Перед кем? Он растерянно огляделся. Овал Небес! Соратники стояли на коленях перед ним!
Так в девятнадцать лет Рене Кугут стал Черным Аспидом, достигнув предела мечтаний.
Первые три месяца он пребывал в состоянии эйфории: инспектировал новую вотчину, отдавал приказы и распоряжения, лично следил за сменой облицовочной плитки на стенах с белой на черную, позировал орденскому живописцу для официального портрета и купался в ореоле славы. В детстве Рене обожал баллады о ратных подвигах Губерта Внезапного. Герцог был одним из его любимых героев прошлого, наряду с великим магом Нихоном Седовласцем и благородным разбойником Робертино Капюшоне. Но предпочтение юный Рене неизменно отдавал герцогу. И вот он – наследник дела Губерта, хозяин основанного герцогом Майората! Ха, видела бы его сейчас зазнайка-Вероника! Небось, горько пожалела бы о своем поспешном выборе! Ничего, пусть страдает. Он найдет себе другую – лучше, возвышенней и в десять раз прекраснее!
Мир, представляясь черно-белой игральной доской, лежал у ног. Лишь вечерами щемило сердце и накатывала черная (а какая ж еще?!) меланхолия – он не мог до конца забыть Веронику. Образ девицы выветрился из памяти, но мелкий острый осколок бередил грудь, мешая уснуть. В одну из таких ночей, забывшись под утро, он увидел странный сон. Каморка с тремя старушечками и пряжей, двуцветные нити, чудеса снаружи; далее – скрипторий, заваленный фолиантами стол, пламя свечи, чье-то лицо, склоняющееся над книгой…
На этом сон оборвался.
Утром Рене кинулся к 'Максимам' Хендрика Землича. Вот оно! Двуцветная пряжа, черно-белый Омфалос – основа сущего! У горбуна перехватило дыхание. Он сподобился откровения. Прикоснулся к сокровенным тайнам бытия, изложенным в трактате двуединого магистра. Вот она, награда победителю! Рыцарь тщетно пытался уснуть днем, еле-еле дождался вечера, долго ворочался на угольно-черных простынях, не в силах задремать – и в итоге никаких новых откровений не увидел.
Странный сон вернулся через неделю, когда Рене впал в полное уныние.
Потом видения стали приходить чаще, настолько поглотив молодого человека, что он и днем двигался, как сомнамбула, грезя наяву. Нет, тайны мироздания не раскрылись перед ним сияющей сокровищницей. Вместо тайн Черный Аспид ночами погружался в явь: кипение страстей и надежд, одержимость и любовь, страдания и отчаяние. Чужая жизнь разворачивалась перед случайным зрителем, мало-помалу захватывая и превращая в участника событий. Рене ощущал себя влюбленным герцогом, кумиром, аристократом, глубоко одиноким человеком – и его возлюбленной, Хендрикой Землич, мужчиной для всех, кроме Губерта д'Эстремьер.
Рене поверил сразу: да, так и было. В основе Ордена лежал обман, придавленный надгробной плитой легенд. И, самое страшное: горбатый рыцарь влюбился. Юношеское увлечение надменной Вероникой переродилось в безоглядную и безнадежную страсть к женщине, умершей давным-давно.
Страсть возревновала к сопернику: к смерти.
Все-таки Рене был колдуном. Пусть он не имел великой силы, зато обладал великим упорством. Сны навевает Омфалос, святыня Ордена – это он понял быстро. Хендрика там, внутри! – женщина, из-за которой он готов сразиться хоть с покойным герцогом, хоть с Нижней Мамой. Заточена в темнице, Хендрика раз за разом кружит по своей жизни: рождается, любит, ищет, гибнет, упав с балкона, и снова, и опять…
Ее надо спасти.
Или хотя бы убить собственными руками, дав покой.
Наверное, со стороны Рене выглядел безумцем. Но это лишь добавляло ему уважения вассалов. 'На владыку снизошла Тьма, – шептались они меж собой. – Он прозревает незримое, общается с душами мертвых и говорит вещие слова!' Под вещими словами зачастую понимался раздраженный приказ Аспида принести горячего вина и выйти вон.
Сны сводили Рене с ума. Омфалос мучил юношу, как гнилой зуб: боль шла по кругу, превращая круг в раскаленную спираль, а лекарь-пульпидор страдал от бессилия – его познания в Высокой Науке оказались тщетным сотрясением воздуха. Смотри, чувствуй, переживай – но не вмешивайся. В отчаянии, он стал пить снадобья, делающие сон свободным от любых видений; рьяно занялся делами Майората, затеял ремонт Цитадели, копил запасы продовольствия на случай осады, обследовал зубы всех соратников и вылечил каждого, кто нуждался в помощи. Авторитет его вырос до небес: по свидетельствам излеченных, испытавших финальный откат-импульс боли, Аспид явил им квинтэссенцию зла.
Но все было напрасно.
Крепундия билась на шее вторым сердцем. Спешила насладиться биением, прежде чем замолчать. Был тому виной сам Рене с его любовной лихорадкой, или что иное – но круговорот бытия-призрака внутри медальона съехал с проторенной колеи. Замороженное, зацикленное время сдвинулось с места, теряя минуту за минутой. Виток за витком Хендрика Землич приближалась к смерти, отсроченной неведомым волшебником.
И Рене Кугут принял решение.
