Пусть кромешен ад, и спасенья нет,
Пусть не светит ни нам, ни им,
Но как в старой песне,
Спина к спине,
Мы стоим. Мы еще стоим.
ЗА ЧЕРТОЙ
Они уходят, великие,
Они остаются ликами,
На стеклах оконных бликами,
Аккордом, мазками, книгами –
Но телом уже не здесь.
Мы их провожаем, малые,
Становятся дочки мамами,
Рассветы дымят туманами,
Качается медный маятник…
Мы – есть. Да, конечно – есть.
Мы в ночь уплываем с койками,
Мы пьем, если плохо, горькую,
Мы лет проживаем сколько-то,
Мы сумрак считаем днём,
Строкою, мазком, нелепостью
Мы прах воздвигаем крепостью,
Врачуем усталость дерзостью,
Бичуем огонь огнём.
А нам говорят: 'Вы – малые,
Ничтожества вы карманные,
И ваши апрели – маями,
А ваш самолет – трамвай!'
Не споря, мы соглашаемся,
На прения не решаемся,
Окраиной жизни шастаем,
Все просим: 'Не убивай!'
Все молим судьбу: 'Пожалуйста,
Еще на денек нам жар оставь,
Иначе потом не жалуйся,
Когда мы сдадим ключи –
Ведь там, за чертою синею
Мы, слабые, станем сильными,
Безликие, станем именем,
Безмолвные, прозвучим. '
Вот – вам оставаться малыми,
Вот – мучиться вам кошмарами,
Вот – вам становиться магами,
Бессонниц поводырём,
Но блики стекла оконного,
Но топот отряда конного,
Но холод лица знакомого…
Мы это не заберём.
ШЕСТИСТИШИЯ
В берете с пером петушьим,
При шпаге и при плаще,
Его предпочтенья – души,
Не ваши, а вообще.
Налей-ка мне миску щей!
Не жирных, а вообще…
Шаркаю по листьям не спеша,
Ни гроша в кармане, ни гроша,
Ни копейки за моей душою –
Нищая, свободная душа.
Клены и акации пусты,
Мы сегодня с осенью 'на ты'.
И жалили звездные осы, срываясь с чернильного августа,
И где-то молчала гитара, дыхание набирая,
Проблемы, ответы, вопросы, трава, как пустые слова, густа,
Я видел, я знаю, я старый; я помню изгнанье из рая.
Забьюсь в немоту, как в скворешник –
Последний оставшийся грешник.
Срифмуй вино-говно, напейся в хлам,
Богема ночью, утром стань амёбой,
Завейся спирохетою флеш-моба
И жди опять пришествия бухла.
Ты типа бог, ты типа андегра…
А в зеркале все тот же хрен с бугра.
Мы снимся планете – со всем нашим визгом,
С тоннелем метро, с буровой установкой,
С рекламой, где киска, и миска, и Вискас,
С ухмылкой начальства, гнилой и сановной,
С буклетом святоши, с колготками шмар…
Мы снимся планете, как давний кошмар.
Тонет двор в снегах-снежищах,
Как богач в деньгах-деньжищах,
Оккупирован водой,
За ночь ставшею седой.
Утром гляну из окна –
Седина.
Кому охота
быть Дон Кихотом?
Оставлю мансы,
Подамся в Пансы.
На все умелец
Помимо мельниц.
Для русских я – жид, для украинцев – жид,
И русский – для израильтян.
Родная планета, покрепче держи,
Не то провалюсь ведь к чертям.
Мой паспорт изучит рогач-погранец…
А я-то надеялся – это конец.
Когда я чувствую, что гений
Меня оставил на часок,