Мускулюсу померещился далекий вопль: «Я больше не буду!».
– Бросьте кривотолки… славные иголки!.. конечно, не будешь, дурачок…
Перевернув идола на животик, Нексус задумчиво огладил бритый подбородок. Подвинул фигурку ближе к краю столика: здесь капель из клепсидры стекала по спинке идолища к самому копчику. Взял из футляра с монограммой «За верность и доблесть» новую иглу: короткую и толстую, с дыркой на манер ушка. Пропустил в ушко вырванный у себя с затылка волосок. Розовая лысина старца лоснилась от удовольствия, напоминая срез окорока.
Очарован, потрясен, забыв, зачем хотел связаться с лейб-малефактором, колдун следил за работой истинного гения.
И проморгал момент, когда Серафим отвлекся.
– Это ты, Фарт? – продолжая трудиться, спросил Нексус. – Давненько не объявлялся, бродяжья твоя душа… Жив-здоров или привет с того света?
– Кхе-кхе, – скромно отозвался Андреа.
Сейчас у него появилась еще одна возможность насладиться мастерством начальника. Ласковый, разморенный чудесным досугом, старец Серафим задвигался с быстротой атакующей кобры. Пожалуй, лишь глупое выражение лица спасло колдуна от удара толстой иглой в лоб. Игла плясала опасный танец в пальцах лейб-малефактора, а острые глазки-шильца хищно тыкались в карусель огня.
– Отрок? – с родительской добротой удивился Нексус, и Андреа в мыслях уже похоронил себя заживо. – Мой милый, мой трудолюбивый отрок? Ишь ты… от угла до угла свищет Нексуса игла…
Он не глядя всадил иглу рядом с идолом в столешницу, насладился эхом отдаленного крика и переместил иголку в левую пятку восковой фигурки.
– Ты пришел пожелать старому больному Серафиму покойной ночи? Предварительно изловив нашего доброго друга Фортуната и силой выведав у него тайну «Простого Вервия»? Ты делаешь успехи, любезный отрок…
– Кхе, – удрученно доложил Андреа.
– Ты близок к истине, Серафимчик. Просто ты всегда был сторонник конкретных методов. Изловить, выведать силой… Кстати, поправь иглу в пятке: воск подтек, она сейчас вывалится. Такие способы, как сотрудничество и добровольная помощь, вечно ускользали от тебя.
Ближайший язык пламени, гофрированный и лимонно-желтый, как гладиолус «Гранд Променад», соткался в Фортуната Цвяха. Изящный и ироничный, охотник держался молодцом, но было видно, какой ценой ему это дается. Приглядевшись, Мускулюс обнаружил у «добровольного помощника» изрядный тремор маны. С подобным тремором он сталкивался впервые, будучи некомпетентен в природе явления. Но одно знал наверняка: обычная усталость вряд ли в силах дать такое мерцание.
Тремор не ускользнул и от взгляда лейб-малефактора.
– Консультант Мускулюс, извольте доложиться! – казенным тоном велел Серафим.
Старец накрыл идола кольчужной бармицей, походя оборванной с доспеха в углу – дальние вопли мигом стихли, – и приготовился слушать.
Мускулюс начал сбивчиво докладывать. Официальная форма обращения пришлась ему по душе гораздо больше пакостной колыбельной. Да и переложить ответственность на хрупкие плечи «Вредителя Божьей Милостью» казалось наилучшим из вариантов. Охотник на демонов молчал, не вмешиваясь; лишь изредка вставлял краткие уточнения, избегая рассказывать о себе. На середине доклада Серафим Нексус велел «отроку» заткнуться и раскрыться для считывания. Дескать, в словах правды нет. Закончив ознакомление, лейб-малефактор минуту-другую прогуливался вокруг столика. Капли из клепсидры к тому времени прожгли кольчугу насквозь, добравшись до идола, но старичок не препятствовал.
Он думал.
– Мой душевный друг и коллега Просперо Кольраун в курсе? – наконец спросил он.
– В известной степени. Я связывался с учителем вчера. Связаться заново?
– Не надо. Я сам найду Альрауна, – лейб-малефактор без боязни назвал боевого мага прозвищем, которое позволялось лишь самым близким людям. – Что он приказал тебе?
Андреа вздохнул с тоской, предчувствуя итог.
– Учитель приказал разузнать все обстоятельства, какие окажутся в радиусе досягаемости. Без отрыва от основной работы.
– Вот и продолжай в том же духе. Судьба явно благосклонна к тебе, мой мальчик.
В последнем колдун сильно сомневался. Но спорить с начальством – себе дороже.
– Осмелюсь напомнить, господин лейб-малефактор, – кивком головы он указал на Цвяха, меняющего цвет с лимонно-желтого на густо-багровый. – Есть подозрение, что сударь Фортунат, не в обиду будь сказано, – государственный преступник…
– Он прав, Серафимчик! – поддержал охотник на демонов. – Твоя креатура выше всех похвал: парень едва не разделал меня под орех. Что со мной делать-то будем?
Старенький Нексус ухмыльнулся с изрядным доброжелательством:
– Я, голубчики, тоже государственный преступник. Восьми государств и двух сатрапий. Это что, по- вашему, повод отлынивать от работы? Фарт, ты поступаешь в распоряжение консультанта лейб- малефициума. Со всеми вытекающими. А тебя, отрок, попрошу запомнить…
Взгляд Нексуса задержался на стеллаже с фолиантами в кожаных переплетах.
– Без отрыва от основной работы. Понял? Без отрыва. Знаю я вас, ранних…
Бедняга Мускулюс не рискнул сообщить старичку, что основная работа успела накрыться медным тазом. К счастью, пламя стало гаснуть, прерывая связь.
Spatium VIII
Caput IX
Надежды не оставалось. Хоть все обстоятельства вдребезги расследуй. Учитель Просперо сотрет в порошок, начальник Нексус испортит, как Вечный Странник – зверя-гуманитерия. Попал ты, братец Андреа, в переплет, только не из мягонькой шкурки лилльчанок, а из ссыхающейся на жаре бычьей «удавки». Дураку ясно: «ледяной дом» потек, замок-наговоры грубо вскрыты, – и с отставными девственницами, утратив разум, увлеченно совокупляется половина Красильной слободы. Включая гвардейцев. Верней, гвардейцы наверняка были первыми…
Увы, Мускулюс слыл педантом. Значит, обязан удостовериться лично.
Хотя бы для проформы.
– Прошу прощения, мастер Фортунат, я на минутку отвлекусь. По основной, так сказать, работе.
– Разумеется, коллега!
Одна дозорная паутинка чудом уцелела. Осторожно, чтобы не оборвать, Андреа потянулся вдоль ниточки к дому Швеллера. Тусклый блеск. Ржавчина. Изъязвленные до дыр наговорные скобы. Как ни
