– Верно говоришь, девка. Мешки – они завсегда в хозяйстве нужны! Больших деньжищ, знамо дело, не наживешь, но и с голоду не пропадешь, семью прокормишь.
И обратно отворачивается.
Интересно, у кого из нас ухи позакладывало?!
Или я до сих пор сплю рыбой?
– Забудет Туз, припомнит – то еще полбеды, – цедит Княгиня и дым папиросный из ноздрей пускает. – В моей сдаче полторы беды найдется, Валет. Ладно, говори, что в прикупе углядели.
– И верно, беда: упали цены. И на арбузы, и на персики, и на скумбрию, знамо дело, – вздыхает спереди мужик, даже не оборачиваясь. – А на мешки держатся! – радостно добавляет он.
У нас один разговор, а у него – другой. Видала ты такое, рыба-акулька?!
– Да ничего толком и не углядели, Княгиня. Мишка-покойника видели, да ротмистра того самого, что землемером прикинулся. Не соврала Акулина, не ошиблась: он то был.
– Может, и он… – задумчиво тянет Рашелька. – Только сам знаешь: когда прикуп силой открываешь, всякое привидеться может.
– Может, Дама, ай, может. Крестнице моей такие чудеса виделись – аж мне тошно стало! Но фараон был подлинный. Пас он в Грушевке кого-то. И хорошо, ежели Сковородку с крестником его, царствие парню небесное. А вот ежели нас…
– Нас по Грушевкам пасти – пастухов не хватит. Да и не Акулина с Федором им нужны, по большому счету. Мы с тобой нужны. А ротмистр в мундире «Варварском» из Грушевки прямиком в кабак заявился, едва не на показ! Нет, не нас он пас, Друц, и нечего трястись понапрасну.
Княгиня криво усмехнулась, но губы дернулись невпопад. Друц промолчал. Обиделся, что ли?
– Ладно, не держи зла, Валет. Нервы, нервы… И ротмистру этому теперь не облавы строить – в богадельне пузыри до скончания веку пускать. Другого опасаться надо. Мой черед карты открывать. Глядите. Все глядите. И ты, Друц, и ты, Федор, и ты, Акулина – чтоб запомнили!
Страх меня пробрал до самых печенок от тех слов! Уцепилась за руку Друцеву – и тут Княгиня ПОКАЗАЛА! Я чуть с телеги не слетела! Свободной рукой рот зажала, чтоб не заорать. Заорешь тут! Когда прямо перед глазами покойник объявляется! Да не просто покойник – изрезан, изувечен так, что и мать родная не узнает! Пальцы отчекрыжены все, грудь распанахана, в животе дыра – руку просунуть можно; горло от уха до уха развалено. И вместо глаз дыры паленые смотрят; а на лбу знак Пик вырезан.
Тут, откуда ни возьмись – туман сизый; заволокло тем туманом труп, от взгляда скрыло; я только дух перевести успела – а из тумана уж другой покойник проступает: женщина молодая. На шее – полоса черно- синяя, язык набок вывалился… Удавленница! И пошли они в тумане плыть-выплывать, мертвецы-то, а над всем этим ужасом голос звучит – тихий, старушечий, равнодушный.
Голос Туза Крестового.
– Смотри, смотри, Дама Бубен. Отродясь такого в моей колоде не бывало. За последние два месяца четырнадцать покойников, и все – подкозырки мелкие, чьи-то крестнички, от двойки до семерки. Разномастные. Восемь простой смертью ушли: утонули, со скалы упали, сами на себя руки наложили… А шестеро в куски искромсаны, и у каждого метка: масть его на лбу вырезана.
– Зачем ты мне это показываешь, Туз? – хрипло так, со стороны. Я Княгиню-то и не узнала сразу. – Предупреждаешь?
– Ты смотри лучше.
И снова – мертвецы, мертвецы, мертвецы…
Не помню, на каком меня наизнанку вывернуло; едва за борт телеги свеситься успела. Спасибо, Друц придержал – а то б так на дорогу и кувыркнулась, в собственную блевотину. Меня рвет и рвет, вроде уж и нечем, и задыхаюсь, и слезы в три ручья – а покойники все не кончаются! Да за что ж мне такое мучение! Пощадите!
Пощадили.
Кончились мертвяки. И меня попустило. Упала на мешки, лежу, отдышаться пытаюсь. Друц мне флягу с водой сует. Холодная вода. Хорошо. Вкус этот мерзкий вымыть.
А голоса в голове все звучат, не унимаются:
– Как думаешь, Дама, на что это похоже?
– Беспредел это, Туз! Чтоб крестников, подкозырков…
Тишина, темнота, провал.
И Друцев голос:
– Тут Туз втемную сдавала. Не для чужих ушей. Верно, Княгиня?
– Верно.
И поперек – мужичок-мешкодел:
– Вот и я говорю: совсем шантрапа распоясалась! Куда власти смотрят?! У меня давеча два новых мешка уперли…
И снова:
– …сама знаешь. Не иначе, между кодлами разборка пошла. Только не слыхала я о ТАКИХ разборках!..
– Верно, Дама. Поначалу и я так подумала – счеты сводят. Только уж больно велик счет-то! Велела разузнать, людей послала. Да и сама, по своей-то масти, разглядеть пыталась. Ан не вышло, Дама! Не вышло…
