Человек Космоса

Плесни в лицо – мигом отрезвеешь.

– Покидаешь нас, Одиссеюшка? – тихо подошел круглолицый.

– Ты наблюдателен, Далет, – рыжий счел лишним скрывать насмешку. – В гостях хорошо, а дома лучше.

– Твои людишечки откажутся сопровождать тебя.

– Значит, я заставлю их силой.

– У тебя больше нет дома. Прошло много лет.

На этот раз удар Далета достиг цели.

Больно.

По-настоящему.

– Предположим, ты прав, лотофаг, – голос Одиссея звучал глухо и скучно. – Но в любом случае, я не останусь здесь.

'Останешься, – промолчал Далет, но рыжий прекрасно понял его без слов. – Вас не выпустят.'

'Я убью тебя!' – сверкнули в ответ глаза рыжего, и в руке сам собой возник лук.

'Убей, – кроткая улыбка в ответ. – Только не забудь бросить мое тело в прудик с лотосами.'

'Тогда я убью вас всех. Исчезнут стражи – рухнут преграды.'

'А не боишься при этом окончательно стать боженькой, милый дружок? И никогда уже не попасть домой: ни во сне, ни наяву?'

'Боюсь. Но еще больше я боюсь жить в чужом доме, который просто похож на мой. Это ведь просто, мудрый Далет! очень просто! Разве ты не понял?'

'Конечно, понял. Что ж тут непонятненького? Жаль. Может, передумаешь?'

'Далет, брось врать. Ведь сразу видно, зачем я вам нужен. Не для того, чтобы я что-то сделал для вас: не стану я ничего для вас делать. А вот чтобы я не сделал... Не сделал: чего? Не прорвал окончательно границы? Не нарушил старый порядок? Вы надеетесь, что без меня и мне подобных все уляжется, вернется на круги своя? Я угадал, Далет, бывший Собек-о?!'

Молчит лотофаг. Теперь уж просто молчит. В землю глядит.

На песок золотистый, бархатный.

– Слушай, у тебя лотос есть?

В первый миг Далет решил: ослышался. Поднял на рыжего изумленный взгляд. А тот, подлец, стоит, руку протягивает: дай, мол, цветочек!

Жалко, что ли?

Далет Одиссею не один – целый букет сунул. Цветков шесть. Или семь. С перепугу. От удивления. На радостях.

Или от всего сразу.

– Спасибо, – поблагодарил рыжий. Прочь пошел. Идет, насвистывает, на ходу потянулся, лук откуда-то взял. Стеблями лотоса оплел. Смешно: жирные луковицы на боевом луке болтаются. Цветки сияют. Глядь, а лука-то в руках и нет уже. Вместе с цветами. Хотя один лотос все-таки остался. Сел рыжий под знакомую пальму, что на краю площади росла. По сторонам взгляд кинул. Вздохнул глубоко, будто за жемчугом нырять собрался.

Надкусил цветок.

А круглолицый Далет, бывший Собек-о, задумался: на чем его, лотофага, провели? Вроде, ни на чем, а обидно.

* * *

...тусклое серебряное блюдо. Вскипело позолотой волн. Драгоценными бурунами расцвело. Ринулось навстречу – чтобы вновь отдалиться по воле рыжего. Все моря в ладони: лиловая пучина, где утонул Эгей Афинский. Волны, пенившиеся над гонимой коровой Ио. Прибой у Крита, помнящий малютку-Громовержца. Валы на северных рубежах Айгюптоса. Вся суша в кулаке: Большая Земля и россыпи островов, Пелопоннес и Троада, побережье Черной Земли и золотистая бляшка общины лотофагов.

Люди на земле и корабли на море. Как найти нужных тебе?

Не смешите. Это просто.

Надо видеть и чувствовать.

Вот со стороны Крита оклеветанный изгнанник Идоменей ведет свою маленькую эскадру: три корабля. 'Пусть спасибо скажет, что не убили!' – ухмыляется блудливая супруга. 'В ножки! в ножки пускай!..' – мычит правитель новый, бык критский. Темно им, глупым: захоти Идоменей трон вернуть, ударь Минотаврову племяннику кровь в голову – быть быку волом. Брести с коровой по смутной дороге в царство Гадеса. Да не им одним.

Удержался моряк. Расхотел родной кровью остров заливать. Уплыл восвояси.

На Кипр сейчас путь держит.

А вот с другой стороны целая флотилия идет. Раскидала паруса на четыре ветра. Видать, и Диомед Тидид вдосталь навоевался. Не стал власть законную силой возвращать. Плюнул на ванактство аргосское, на жену-изменницу. Поплыл с верными людьми, куда глаза глядят.

По странному совпадению глаза Диомеда тоже глядели на Кипр.